Россия внешне предстает как сильное государство, однако в своих внутренних делах она демонстрирует слабость. Дефицит власти Москва показала в Чечне, по словам национального советника (депутата швейцарского парламента) Андреаса Гросса.

- Уже более десяти лет в Чечне царят насилие, разрушение и хаос. Вы имеете какое-нибудь представление о том, каким образом здесь может быть восстановлен мир?

- С того момента, как русские завоевали чеченцев 200 лет назад, у них постоянно были проблемы с Россией. Они были травмированы депортацией чеченского народа при Сталине и, конечно, двумя войнами после распада Советского Союза.

В настоящий момент выходом представляется только предоставление Чечне настоящей автономии внутри Российской Федерации. Однако успешные автономии возможны только в правовом демократическом государстве, когда у людей есть доверие к государственным институтам и когда власть не привязана к определенным личностям.

Примерами такого удачного функционирования автономий в Европе являются Южный Тироль, Аландские острова или Гренландия. Но Россия по прошествии 15 лет после краха старого режима все еще находится на стадии посттоталитарного развития.

Будучи ядерной державой и постоянным членом Совета Безопасности ООН, Россия осталась на международной арене сильным государством. Однако в своих внутренних делах Россия показывает себя слабым государством, в котором не функционируют самые простые демократические институты. Здесь еще нет независимого правосудия, разделения властей.

- Уже два года вы являетесь в Чечне наблюдателем от Совета Европы. С кем вы контактируете в Москве и на что вы можете оказывать влияние?

- К своему удивлению, я обнаружил, что в правительстве есть очень мало людей, которые действительно занимаются чеченской проблемой. И эти немногие не знают, к кому им можно обратиться, если они хотят что-либо предпринять. За исключением президента Путина, конечно, у которого, однако, есть другие заботы.

Моим главным контактным лицом является председатель комиссии по внешнеполитическим вопросам в Думе, являющийся одновременно председателем российской делегации в Совете Европы, Константин Косачев. Прибегая к помощи этого мужественного дипломата с безупречной репутацией, я пытаюсь воспользоваться теми ограниченными возможностями, которые предоставляет Совет Европы. Так как мы работаем вместе, нам всегда нужно согласие России. В этом и сила и слабость Совета Европы. Россия тоже член организации и чувствует себя в какой-то степени как дома. Москва может, однако, также тормозить и блокировать некоторые начинания.

- Однако решающим моментом является то, что думают в Кремле. Президент Путин часто говорил о политическом решении чеченской проблемы. Он на самом деле этого хочет?

- На этот вопрос я смогу ответить только после разговора с президентом Путиным, которого я добиваюсь уже с прошлого августа. К тому же я понял, что сначала нужно выяснить, что входит в его понятие политики. Мы понимаем под политикой взаимопонимание, договоренность, а не просто проведение своей собственной линии. Я говорил с комиссаром по правам человека в Совете Европы Альваро Хиль-Роблесом, который недавно представил Путину полный критики отчет. Путин заверил его, что он серьезно относится к этой критике.

- Однако факт остается фактом: в Чечне все еще находится несколько десятков тысяч российских солдат, и, как сообщают независимые наблюдатели, права человека там нарушаются ежедневно.

- Это прозвучит парадоксально, но мне кажется, что сейчас позиции России в Чечне стали слабее по сравнению с тем, что было пять или три года назад. Реальная власть сосредоточена в руках частной террористической бандитской группировки, возглавляемой сыном бывшего президента Кадырова, который был убит в апреле 2004 года в результате покушения.

Кадыров-младший формально является вице-премьером, однако у него очень напряженные отношения с новым президентом Чечни Алу Алхановым. Кадыров набирает своих людей очень жестоким способом. Он приказывает похищать и пытать родственников повстанцев. Подвергаясь такому жестокому шантажу, некоторые повстанцы переходят в армию Кадырова.

Это говорит о том, насколько нестабильна ситуация в Чечне. Все боятся друг друга. Однако фактом остается то, что Кремль не чувствует в себе достаточно сил, чтобы разделаться с армией Кадырова, насчитывающей 4500 человек.

- Но Путин ведь еще год назад принимал того же Кадырова-младшего в Кремле и наградил его орденом?

- Сегодня Путин, вероятно, осознал, что делать ставку на Кадырова-младшего было ошибкой. Однако о таких ошибках и слабостях в Москве не говорят. Каждый раз, когда я хотел озвучить эту тему, ее пытались замять. Здесь не принято открыто говорить о проблемах и слабых местах, что, конечно, усложняет их преодоление.

- Насколько реалистично для Чечни выглядит возможность стать автономной, если Россия при Путине снова станет безусловно централизованным государством?

- Самостоятельность субъектов федерации урезается. Но, несмотря на эту рецентрализацию, Кремль прекрасно отдает себе отчет в том, что решение чеченской проблемы так или иначе связано с предоставлением Чечне некой автономии. Вопрос только в том, сколько ее должно быть. По этому поводу Москва ведет ожесточенные споры даже с пророссийским правительством в Грозном.

Москва хочет сохранить Чечню, однако не дает этому народу дома, где бы он мог чувствовать себя хорошо. Россия должна научиться по-другому обходиться с Чечней. Но такие посттоталитарные правители, как Путин, не знают, как нужно обращаться с обществом.

- Как вы оцениваете состояние чеченского населения? Оно готово к автономии?

- Около пяти процентов населения поддерживают террориста Басаева, который несет ответственность за резню в Беслане. Их нельзя рассматривать в качестве партнеров при решении проблемы путем предоставления автономии. Они должны быть привлечены к ответственности.

Около 10-20% населения хотят решить проблему путем переговоров, что уже пытался сделать первый президент Чечни, убитый в начале этого года, Аслан Масхадов. Через Ахмеда Закаева, который получил в Лондоне политическое убежище, я состою в контакте с этой группой. Закаев принимает условия, поставленные Советом Европы: отказ от террора, автономия в пределах российских границ, которая в будущем может перейти в полную независимость. Остальные 70% населения просто хотят прекращения насилия.

- Москва ведет в Чечне "борьбу с международным терроризмом" на свой манер. США и ведущие страны ЕС согласны с такой позицией. Для них вопрос Чечни закрыт. Почему Путин в такой ситуации должен прислушиваться к советам со стороны?

- То, что происходит в Чечне, только косвенно связано с международным терроризмом. К тому же, в отличие от ЕС, Совет Европы не является для Путина чем-то "сторонним". В Совете Европы Россия видит себя частью "европейского дома" (Горбачев). В этом заключается отличие Совета Европы от ЕС, ООН или ОБСЕ, где Россия чувствует себя чужой.

Тот факт, что некоторые государственные деятели называют себя "друзьями Путина", еще не означает, что чеченская проблема забыта. Тем не менее ситуация сложная, так как пять главных политиков Европы интересует только российская нефть и газ, а на насилие в Чечне они просто закрывают глаза. Они должны дать Кремлю понять, сколько вреда приносит российскому обществу затянувшийся чеченский конфликт.

Россия в настоящий момент страдает от "чеченского синдрома", заключающегося в распространении насилия и криминализации общества. В США нечто подобное происходило после войны во Вьетнаме. Чеченский террор охватил уже весь регион, затронув даже Москву.

Сегодня границы Европы и России размыты. Во многих крупных европейских городах есть бессовестные, на все готовые террористы, которые - как это было в Беслане - могут брать в заложники школьников. Террор усиливается, когда в Чечне проходят выборы. Чеченский террор может спалить всю Европу. Однако наши политики этого не осознают.