Во вторник в Москве скончался Андрей Вознесенский, один из самых отважных и знаменитых молодых советских поэтов в 1950-60-е годы, пишет The New York Times. Он помог русской литературе преодолеть страх и вырваться из фактического рабства, в котором она находилась при Сталине, отмечает обозреватель Реймонд Х. Андерсон.

"О смерти поэта известил секретарь Союза писателей России Геннадий Иванов. Он не упомянул о причине смерти, но несколько лет назад у Вознесенского случился инсульт, а некоторые российские СМИ утверждали, что в нынешнем году инсульт повторился", - говорится в статье.

Вознесенский принадлежал к группе храбрых поэтов вроде Евгения Евтушенко, Беллы Ахмадулиной и Роберта Рождественского, которые вырвались на литературную арену в период "оттепели" после смерти Сталина, пишет издание. Их поэтические вечера проходили на стадионах при аншлаге, они привлекли внимание всего мира как авторы сильных стихов и символы юношеской непокорности.

"Вознесенский объездил мир с поэтическими чтениями, в некотором роде выполняя роль неофициального "культурного посла" Кремля, хотя и критиковал жесткую политику СССР типа вторжения в Чехословакию и арестов инакомыслящих интеллектуалов", - пишет издание. По мнению автора, порой Москва пыталась на примере Вознесенского продемонстрировать миру, будто до некоторой степени может терпеть критику советской власти.

"Вне зависимости от политических убеждений Вознесенского его поэтическое мастерство, экспериментаторство и глубина творчества завоевали уважение в мире", - пишет автор. Вознесенского также хвалили за великолепное чтение собственных стихов. Однажды в Лондоне он участвовал в вечере вместе с Лоуренсом Оливье и Полом Скофилдом и не ударил в грязь лицом.

"Русская поэзия всегда вдохновляла на чтение вслух и сосредоточенное внимание аудитории, но Вознесенский и его современник Евгений Евтушенко - возможно, первые русские поэты, которые воспользовались этим непосредственно для сочинения стихов: они пишут стихи, предназначенные для публичного исполнения, подобно тому, как рок-композиции пишутся для исполнения певцами и группой на электрических инструментах", - писал в 1960-е годы британский критик Джон Бейли.

Вознесенский родился в 1933 году в Москве, учился в МАРХИ на архитектора, затем ушел в поэзию. "Казалось, в строении его стихов, подчеркивавшем внешнее, а не внутреннее, ставившем форму и звук выше содержания, присутствовали требования архитектуры - гармоничность структуры и контрасты. У. Х. Оден, который перевел несколько стихотворений Вознесенского, говорил, что этот поэт знает: стихотворение - словесный артефакт, который должен иметь столь же продуманную и прочную конструкцию, как мотоцикл или стол", - говорится в статье.

В поэзии и этике учителем Вознесенского был Борис Пастернак, отмечает автор. Подобно Пастернаку, Вознесенский стал ярым недругом литературной цензуры и призывал советское руководство полностью отменить контроль над художественной литературой. "Но ему удалось избежать открытого столкновения с властями, которое вынудило бы его эмигрировать или даже повлекло бы за собой заключение в лагере", - пишет обозреватель. Так, Вознесенский не предлагал зарубежным издателям свои неопубликованные произведения. "У Вознесенского был резон осторожничать - в молодости его немало критиковали", - пишет автор, напоминая, что в 1963 году Хрущев отчитал поэта за так называемый "формализм".

"После краха коммунистического режима Вознесенский-бунтарь превратился в автора российской версии журнала "Плейбой" и организатора поэтических фестивалей в провинции", - пишет газета. В 1990-е годы Вознесенский говорил в интервью, что не уезжает за границу, так как нужен народу в это время беды. "Поэзия - единственная надежда", - добавил он.