У Владимира Сорокина седые кудри, совсем как у "русского мудреца старой школы", замечает журналистка The New York Times Эллен Барри. "Наполовину монах, наполовину лев, он словно бы родился на солнечных полянах, где когда-то прогуливался Толстой", - пишет она.

Но в остальном книги Сорокина не соответствуют никаким ожиданиям, с которыми западный читатель раскрывает "русский роман", предостерегает Барри. "Сорокин, один из самых знаменитых российских писателей, десятки лет уничтожает эти ожидания, обычно обрушивая на читателя шокирующие (но, увы, незабываемые) картины насилия, каннибализма и копрологии", - поясняет она.

Сорокин создает мир без героев. "Кульминацией этого пути стала злая сказка о путинской России "День опричника", которая неожиданно и впервые позиционировала Сорокина как непосредственного участника российских политических боев", - пишет автор. Поклонники Сорокина в США надеются, что публикация этой книги по-английски прославит его среди англоязычных читателей.

"Когда-то с русской литературой все было просто: мы считали, что все хорошие писатели - противники режима. Как только мы перестали смотреть на Россию как конкурента или врага, нам стало неясно, чем интересоваться", - сказал Эдвин Фрэнк, редактор издательства NYRB Classics, которое опубликовало книгу Сорокина "Ледяная трилогия".

Когда-то пропутинское движение "Идущие вместе" подало жалобу на Сорокина, обвинив его в распространении порнографии, напоминает издание. У Большого театра поставили огромный унитаз и призывали прохожих кидать туда его книги. "Мне показалось, что я оказался в одном из собственных рассказов", - заметил Сорокин в недавнем интервью. К Сорокину домой пришел рабочий, заявив, что ему поручили повесить тюремные решетки на окна квартиры. Генпрокуратура возбудила против него уголовное дело.

"Где тут причина, где следствие, установить невозможно, но Сорокин бросился в лобовую атаку на правительство", - пишет автор о "Дне опричника". В книге описывается Москва 2028 года, отделенная от Европы стеной и управляемая современным Иваном Грозным. Вскоре после публикации Сорокин заявил в интервью Der Spiegel, что до 50 лет считал, что художник должен быть вне политики. "Теперь во мне пробудился к жизни гражданин", - добавил он.

На прошлой неделе, собираясь на литературный фестиваль в Нью-Йорк, Сорокин заметил: возможно, американцы увидят в нем нечто знакомое для себя - истового диссидента-писателя. "Звучит странно для человека, который 20 лет назад называл литературу "чистой эстетикой, как картины или керамика", - замечает издание. Но теперь Сорокин заявил в интервью, что хотел бы, чтобы его книги изменили ситуацию.

"Возможно, мне и хочется что-то изменить, но в данный момент я мало верю, что это возможно. По-моему, происходит нечто необратимое. Сейчас не стагнация, а разрушение, коллапс. Что-то вроде коллапса государства. Как на это повлиять?" - сказал Сорокин в свежем интервью. "Я выполнил свой долг: описал то, что происходит", - добавил он.