Старший научный сотрудник Института исследований в области безопасности при Европейском союзе Дов Линч, специалист по Кавказу, комментирует возвращение чеченского конфликта в ранг российской проблемы номер один.

- Как вы объясняете увеличение количества атак, совершаемых чеченцами?

- После нескольких лет застоя мы наблюдаем усиление чеченских сепаратистов. Отныне у них есть три "линии фронта". В самой Чечне этим летом они осуществили целый ряд успешных атак против российских войск и пророссийской чеченской администрации. За пределами Чечни они действуют в Северной Осетии и Ингушетии, куда в июне они совершили жестокий рейд, унизивший российские войска и спровоцировавший перестановки в армейской верхушке. Наконец, в Москве у них есть группы смертников, в частности состоящие из "черных вдов".

Захват заложников и теракты практически всегда входили в их арсенал. Параллельно в Чечне продолжается обычная партизанская война, в которой нет никакого терроризма, хотя этот ярлык навешивает на нее российское правительство.

- Не грозит ли Северному Кавказу дестабилизация?

- Она уже налицо. Рождаемость здесь в пять раз выше, чем в других регионах России, рабочих мест не хватает, здравоохранение и образование находятся в упадке, государственные институты очень слабы. Легкость, с которой чеченцы совершают здесь свои рейды, конечно, вызывает тревогу. Но чеченская проблема - лишь довесок к ситуации, и без того опасной.

- Президент Путин упомянул о связях между "Аль-Каидой" и организацией, взявшей на себя ответственность за уничтожение двух авиалайнеров 24 августа. Что вы об этом думаете?

- Я не испытываю никакого доверия к бездоказательным утверждениям. Очень трудно утверждать, что чеченский терроризм связан с "Аль-Каидой". Однако между первой войной (1994-1996) и второй (начавшейся 1 октября 1999 года) действительно есть разница: некоторые чеченские группировки установили связи с арабскими экстремистами-исламистами из стран Ближнего Востока. Но дискуссии на эту тему бесплодны. Здесь мы входим в область пропагандистских игр. Центр тяжести конфликта, его настоящая движущая сила заключаются в другом. Для кого-то это стремление к независимости, для кого-то - желание жить нормальной жизнью. Люди хотят избирать своих лидеров, иметь будущее и достойную жизнь.

- Путин хвалится тем, что в Чечне, особенно после президентских выборов, идет процесс нормализации. Что вы думаете по этому поводу?

- Его политика нормализации, начатая в 2000 году, базировалась на фигуре Ахмада Кадырова, президента, убитого в мае. Ему удалось сосредоточить в своих руках все полномочия и, с точки зрения Путина, это было правильно. Убийство Кадырова поставило эту политику под вопрос. В реальности все нападения, произошедшие этим летом на Северном Кавказе и в Москве, показывают, что нормализации нет.

- Каковы, на ваш взгляд, перспективы конфликта?

- Когда в 2000 году Путин приходил к власти, он представлял чеченскую проблему как символ и путь к возрождению России. Через четыре года Россия усилилась, что в чем-то удивляет, а в чем-то тревожит. Но Чечня остается в тупике. Путин всегда отвергал идею переговоров. Есть опасение, что он будет продолжать свою силовую политику. Боюсь, что последние события укрепят его убеждение в том, что Россия является одной из главных жертв международного терроризма, наподобие Израиля, и что в силу этого она имеет право действовать по собственному усмотрению.