Путин с ястребиными речами и драконовскими действиями может продолжить утверждать свою силу лишь за счет потенциальной потери десятков детских жизней.

Вчера, когда террористы захватили в заложники детей и их родителей в школе в Северной Осетии, президент Путин был на расстоянии нескольких часов пути от места трагедии. Чтобы быть поближе к кризису, Путин мог остаться на своей даче на побережье Черного моря. Однако он поступил правильно, немедленно отправившись в Москву, потому что гноящаяся российская рана на Кавказе стала действительно российским национальным кошмаром.

Две гражданских войны в Чечне дестабилизировали регион. Они испортили имидж России за рубежом, превратили ее атомные станции в потенциальные террористические мишени и посеяли в России страх перед террористами-самоубийцами и в переполненных городах, и в стареющих самолетах.

Неспособность Москвы сдержать чеченскую проблему, не говоря уже о ее разрешении, может, и не удивительна, учитывая внутренний хаос постсоветских лет и жестокость врага, который вынашивает обиду вот уже три века подряд.

Тем не менее эта трагедия отражает глубинные слабости в российской военной и политической культуре. Президент Ельцин не смог даже приступить к устранению этих слабостей. Его преемник замаскировал их ястребиными речами и драконовскими действиями, однако не смог изолировать экстремистов, что ему удалось бы, если бы он позаботился о гражданском чеченском населении, уставшим от войны и разрушений.

Эта жесткость проявилась и вчера. Морально и тактически Путин стоит на твердой земле, настаивая, как и во время захвата заложников в московском театре два года назад и взрыва двух авиалайнеров на прошлой неделе, что с террористами вести переговоров он не будет. И все же в свете приближения 10 годовщины первого постсоветского вторжения в Чечню в декабре ясно, что ни одна стратегия, разработанная одной Москвой и проводимая без согласия местного населения, не сможет принести мир в регион.

В ходе выборов в прошедшие выходные в Грозном успешно воцарился новый кремлевский протеже, однако на месте он не пользуется большим уважением. Сам Грозный даже спустя пять лет после последних длительных обстрелов российской артиллерией и авиацией остается малопригодным для жительства разбомбленным местом. Зверства, совершаемые против мирного населения нерегулярными российскими войсками, остаются без наказания, и во многих случаях их молчаливо оправдывают по той неубедительной причине, что тактики боевиков, мол, все равно более варварские.

Как показали эти боевики в Чечне на прошлой неделе и в соседней Ингушетии в июне, они все еще способны передвигаться и безнаказанно наносить удары по силам безопасности. Итог этого проявился вчера в дилемме, вставшей перед российским лидером, который в состоянии продолжить утверждать свою силу лишь за счет потенциальной потери десятков детских жизней.

Со стороны Путина было бы мудрее признать хотя бы в частном порядке, что его чеченская стратегия жесткой руки не срабатывает. Никакой легкой альтернативы нет. За десять лет чеченский сепаратизм не только превратился в многоголовую угрозу, но и объединился с международным исламистским экстремизмом. Требуется мудрый гибкий ответ на многих фронтах.

Это, во-первых, позволит объединиться с новым правительством Грузии при президенте Саакашвили, что положит конец ворчанию Москвы по поводу близости Грузии к США и даст возможность разработать единую стратегию безопасности, нацеленную на избавление обеих сторон Кавказа от террористических тренировочных лагерей.

Также это поможет компенсировать нарушения прав человека в прошлом, перенаправить существенные нефтяные доходы на восстановление Грозного и попытаться найти заслуживающих доверия чеченских представителей, с которыми можно добиваться урегулирования путем переговоров.

Прежняя популярность Путина была основана на его отказе искать компромисса с Чечней. Он может опасаться, что изменение направления станет сигналом его слабости и заката. В действительности же, у него есть возможность для маневров, и он должен ею воспользоваться.