Что бы вы ни думали о конфликте в Грузии - трудно представить себе большее расхождение во мнениях по одному вопросу - но, несомненно, есть один аспект, по которому возможно всеобщее согласие. Это быстрая и яростная война была идеальной возможностью для Евросоюза продемонстрировать свои дипломатические способности. Страны всего мира призывали ЕС играть более активную роль в качестве посредника. С чего же еще начинать, как не с Южной Осетии - с этой очень опасной, но потенциально разрешимой проблемы.

Фактически первые шаги ЕС носили позитивный характер. Франция, председательствующая в ЕС, возложила бремя ответственности за проведение политики от лица Европы на Николя Саркози и его министра иностранных дел Бернара Кушнера. Оба политика быстро стартовали, пожертвовав своими священными августовскими каникулами ради нескольких раундов челночной дипломатии. Через несколько дней было достигнуто соглашение из шести пунктов, заверенное подписями обеих сторон. Это было многообещающее начало: четкое послание, активная дипломатия и реалистичная оценка происходящего.

Но в какой-то момент все пошло не так. Голос здравого смысла ЕС, выражаемый переговорщиками, Саркози и Кушнером, был заглушен другими аргументами: вместо маленького вопроса о том, как урегулировать проблему Южной Осетии, на первый план вышел большой вопрос, что делать с Россией.

Причиной смещения акцента стало то, что страны Восточной и Центральной Европы, которые стали полноправными членами ЕС в 2004 году, могли смотреть на войну только сквозь призму своего собственного горького опыта. Для них это был просто еще один пример запугивания в советских традициях и красный флажок, которым они могли размахивать перед "старой" Европой, чтобы проиллюстрировать справедливость своих опасений.

Я приветствовала падение Берлинской стены, либерализацию Восточной и Западной Европы и смерть советского коммунизма. Эти "новые" европейские страны - полностью сформировавшиеся нации с восстановленным чувством собственной идентичности. Посетите любую из них, и вам будет трудно не почувствовать и не разделить их радость быть собой. С учетом истории и географии их озабоченность предполагаемой угрозой с Востока тоже можно понять. В поисках членства не только в ЕС, но и в НАТО они защищают свои собственные жизненные интересы, как они их видят. Их единодушие принесло свои плоды.

Проблема в том, что в то время как представители "старой" Европы", вступив в ЕС, оставили вражду за дверью - и в этом состоял смысл вступления - слишком многие "новые" европейцы стали рассматривать ЕС, как и НАТО, в качестве средства продолжения старых ссор с новой позиции силы. Недавние взаимные обвинения в "новой" Европе на тему того, кто и что делал при коммунизме, показывают, как многое еще не урегулировано. Для этих стран перспектива новой холодной войны всегда реальна, хотя бы потому, что для них старая холодная война еще не закончилась.

В 2000 году опасения Жака Ширака по поводу расширения ЕС вызвали обвинения в высокомерии. Официальная точка зрения США и Великобритании была предпочтительней, и эти страны могли стать "мостом" к России. Однако с течением времени стало ясно, что Ширак скорее прав, чем ошибается. Популярное в Европе противодействие войне в Ираке могло бы быть более эффективным, если бы не расхождения между "старой" и "новой" Европой, которые успешно эксплуатировались Соединенными Штатами. Когда вопрос Ирака стал отходить на второй план, усилия ЕС по достижению реалистичных и взаимовыгодных отношений с Россией стали многократно натыкаться на сопротивление "новой" Европы.

Есть много причин, почему ЕС должен пересмотреть свои отношения с Россией, большая часть которых связана с более ранними событиями, чем конфликт в Южной Осетии. Взаимная - да, именно взаимная заинтересованность в надежных продажах и поставках энергоносителей - это первое. Отношения Москвы с этническими русскими, проживающими в ЕС, - это второе, и постоянная демаркация постсоветских границ, которая требует урегулирования так называемых "замороженных конфликтов", таких как южноосетинский, - это третье.

Тот факт, что обсуждение этих вопросов окрашено очень специфическим опытом "новой Европы", во многом объясняет, почему не достигнуты соглашения.

Увы, преждевременное расширение стало в большей степени помехой, чем мостом к России.