Правительства США и Европы годами пытались принять Россию Владимира Путина как равного. Теперь западные дипломаты признают, что между Россией и Западом есть расхождения, но называют их незначительными: как выразился один из представителей руководства ЕС, русские находятся "в приемлемых рамках".

Для меня и еще дюжины моих товарищей на прошлой неделе эти "приемлемые рамки" составляли 120 квадратных футов. Такова была площадь тюремной камеры, в которой я просидел пять суток в наказание за "отказ подчиниться приказам сотрудника милиции" на митинге оппозиции в Москве в субботу на той неделе. Это обвинение один из московских районных судов добавил задним числом - в написанных от руки показаниях сотрудников, которые меня арестовали, оно не упомянуто.

Это был далеко не самый заметный из множества любопытных аспектов моего задержания и суда надо мной. После нашего митинга, в котором участвовало несколько тысяч человек, мы попытались встретиться с другой группой, которую возглавлял известный лидер правозащитного движения Лев Пономарев. С места встречи мы намеревались доставить письмо протеста в здание Центральной избирательной Комиссии.

Милиция заблокировала подземные пешеходные переходы, так что нам пришлось переходить широкую улицу, и вскоре путь нам заблокировали новые силы милиции. Когда они подошли вплотную, я поговорил с их начальником - генерал-майором Вячеславом Козловым, с которым познакомился ранее. Он рекомендовал повернуть назад, сообщив, что нам не позволят приблизиться к зданию ЦИК. Я предложил послать для вручения письма небольшую делегацию в количестве 20 человек. Он снова велел нам повернуть назад, что мы и сделали.

Разумеется, неточно утверждать, что высшим начальником тут являлся офицер правоохранительных органов. Сотрудники КГБ в штатском явно распоряжались всем даже в отделении милиции, и сам арест был срежиссирован не менее четко, чем последовавший за ним суд. Когда правоохранительные части специального назначения, известные под аббревиатурой ОМОН, растолкали всех остальных, чтобы задержать меня, все мы могли слышать из их раций "обязательно заберите Каспарова".

С момента нашего задержания нам не позволяли видеться с адвокатами - даже тогда, когда в отделении милиции предъявляли обвинения. Через три часа после начала судебного заседания судья объявила, что оно переносится на следующий день. Но затем судья отлучилась из зала, а по возвращении объявила, что мы неправильно расслышали ее слова и суд надо мной будет продолжаться. Несомненно, это был очередной пример того, что мы называем "телефонным правом".

Как на улице, так и позже, в отделении милиции, КГБ и ОМОН всем заправляли. Защите не позволили вызвать хотя бы одного свидетеля или представить какие-либо материалы - например, видеозаписи и фотоснимки марша и арестов, сделанные журналистами.

После того как показательный процесс закончился, меня отвезли в изолятор временного содержания на Петровке, 38 в Москве; там процессуальные нарушения продолжались. Что уж говорить об обращении со мной - оно было уважительным и гостеприимным настолько, насколько может быть гостеприимным маленький бокс с металлической мебелью и дырой в полу вместо туалета. Мне не позволили звонить по телефону, ко мне не допускали никаких посетителей. Даже моему адвокату Ольге Михайловой и депутату Госдумы Владимиру Рыжкову запретили свидание со мной, хотя они имеют юридическое право на это. Мой предшественник в качестве чемпиона мира по шахматам Анатолий Карпов, много лет являвшийся моим заклятым соперником, великодушно попытался нанести мне визит, но и его не допустили.

Другой моей проблемой было питание, поскольку не могло быть и речи о том, чтобы съесть хоть что-то, полученное от персонала тюрьмы. ("Аэрофлотом" я тоже не летаю. В кругу тех, кто находится в оппозиции к режиму Путина, термин "паранойя" давно уже отошел в прошлое.) В воскресенье благодаря усилению давления извне мне позволили получать посылки с едой из дома.

История завершилась в том же духе: даже мое освобождение осуществлялось вразрез с законом. Вместо того чтобы выпустить меня из ворот тюрьмы, где меня ожидала толпа журналистов и сторонников, многие из которых также были арестованы и подверглись гонениям, когда стояли в пикете, я был тайно доставлен в отделение милиции, где мне первоначально были предъявлены обвинения. Оттуда на автомобиле полковника меня привезли прямо домой. Возможно, вам это покажется доброй услугой, но, очевидно, власти хотели не допустить, чтобы у тюрьмы разыгралась праздничная сцена.

Когда в апреле меня арестовали и оштрафовали на 40 долларов, некоторые подтрунивали над этой мизерной суммой. И пять суток в московской тюрьме - не самый ужасный удел, какой можно вообразить. Некоторые обозреватели даже заподозрили, что я сам хотел спровоцировать свой арест ради рекламы, - дескать, это дальновидная стратегия шахматиста.

Во-первых, дело не в мере наказания - важен принцип. Будет ли у нас в России правовое государство или нет? Во-вторых, я вовсе не намереваюсь становиться мучеником или руководить оппозиционным движением из тюрьмы. Я не питал никаких иллюзий относительно тюрьмы, а теперь могу подтвердить, что находиться в этом месте неприятно. Кроме того, это не шахматы, где производятся хладнокровные вычисления. Речь идет о чести и нравственности. Я не могу просить людей, чтобы они протестовали на улицах, если не нахожусь там рядом с ними. В субботу на митинге я сказал, что нашим лозунгом должны стать слова "Мы должны преодолеть свой страх", и я обязан не изменять этому лозунгу.

Очень важно также подчеркнуть, что эти аресты - лишь верхушка айсберга. Подобные события происходят по всей России день ото дня. Активисты оппозиции - или те, кто просто-напросто мешает администрации, - подвергаются гонениям и арестам по сфабрикованным обвинениям в хранении наркотиков, экстремизме или, по новейшей моде, во владении нелицензированным программным обеспечением.

Несомненно, завтрашние (статья опубликована 1 декабря) парламентские выборы будут так же срежиссированы, как суд надо мной. Президентские выборы 2 марта будут спектаклем иного сорта, с большей долей импровизации, так как даже сейчас Путин и его шайка точно не знают, как разрешить стоящую перед ними дилемму. Утрата власти может означать утрату богатства и свободы, тогда как откровенная диктатура повредит их прибыльным связям с Западом.

Предвыборная риторика Путина и его сторонников неподдельно пугает. Перед нами гипотетически популярный в народе президент, командующий СМИ, парламентом и судебной системой. Он и его ближайшие союзники полностью контролируют национальное богатство. И тем не менее, его последние речи представляют собой истерические крики о внутренних врагах и иностранных антагонистах, пытающихся ослабить Россию, - лексикон, характерный для тоталитарных государств.

До сих пор эта кампания была в значительной мере неэффективной - по крайней мере, в моем случае. За пять суток в тюрьме я имел возможность поговорить со многими из рядовых потребителей кремлевской пропаганды. В целом они проявляли ко мне сочувствие и не выказывали признаков веры во множество лживых россказней об оппозиции, распространяемых Кремлем и молодежными организациями, которые он спонсирует. Для этих людей я все еще был советским чемпионом по шахматам, и идея, что я "американский агент", казалась им дикой - каковой она, собственно, и является.

Почему же Путин столь напуган, если дела идут так хорошо? Он человек рационально мыслящий и прагматичный, не склонный к мелодраматичности. Он знает цифры, так к чему эта интенсивная и жесткая предвыборная кампания, если он знает, что "Единая Россия" и он победят? Ответ состоит в следующем: он в полной мере осознает, насколько хрупкой стала его структура власти. Вместо того чтобы походить на царя, высоко вознесенного над толпой, он начинает напоминать всего лишь очередного нервозного автократа. Как сказал Джордж Бернард Шоу: "Самый встревоженный человек в тюрьме - ее комендант".

Итак, это демагогия, и демагогия будет продолжаться. Склонное к насилию пропутинское молодежное движение "Наши" уже распространило плакат во славу "сокрушительной победы" Путина 2 декабря. Оно также предостерегает, что "враги российского народа", в том числе я, попытаются объявить результаты незаконными. Эти термины отлично вписываются в риторику угроз и страха, свойственную самому Путину. Подготавливается почва для усиления гонений.

Мы, "Другая Россия", будем продолжать свою деятельность, так как есть вещи, за которые стоит сражаться, вещи, которых не будет вовсе, если за них не сражаться. Все "незначительные расхождения" между путинской Россией и странами свободного мира в совокупности образуют одно очень крупное расхождение - расхождение между тиранией и демократией.

Каспаров, лидер коалиции "Другая Россия", - экс-чемпион мира по шахматам, постоянный автор редакционной полосы Wall Street Journal