В далекие 1980-е, когда Михаил Горбачев высвободил бурю гласности, которая всколыхнула Советский Союз, среди политологов разгорались оживленные дебаты. Может ли плохо функционирующая экономическая система, характеризующаяся государственным монополизмом, некомпетентностью чиновничьего аппарата и тотальным отсутствием стимулов для предпринимательства, преобразоваться в динамичную экономическую систему при открытой политической структуре.

Оптимисты говорили: да, политическая реформа приведет к экономической реформе. В конечном итоге свобода проникнет во все пласты общества, включая экономику. Свобода слова и контроль со стороны гражданского общества быстро приведут к свободному рынку.

Нет, говорили скептики. Без предварительной экономической реформы по освобождению системы от контроля государства политическая оттепель только ухудшит положение. Она спровоцирует неосуществимые ожидания. Безудержная коррупция усугубит хаос неэффективности, привнеся в него неравенство. Бедность, которая из-за этого станет заметнее, будет способствовать возрастанию общественного гнева, и все это, в конце концов, может привести к возвращению к авторитаризму.

Двадцать лет спустя скептики могут - не без злорадства - указать на нынешнее состояние России и доказать свою правоту.

Сейчас на Западе идут похожие дебаты о желательности демократических реформ на Ближнем Востоке.

Победа на выборах на прошлой неделе в ПА партии "Хамас", которой предшествовало продвижение исламистов в Ираке, Ливане и Египте, поставило перед нами тот же вопрос, но в другой форме: можно ли применять институты открытой политики, такие как право на демократические выборы, к обществам, доведенным до своего текущего катастрофического состояния долгой историей репрессий и культурой нетерпимости? Или же следует реформировать культурную и социальную базу, чтобы получить благоприятные демократические результаты?

Теперь мы понимаем, что демократические выборы являются необходимым, но ни в коем случае не являются достаточным условием для формирования свободного стабильного общества. Если позволить семилетним школьникам путем голосования решить, как им дальше жить, результат будет предсказуемым: они бросят школу, введут закон на обязательное мороженое и шоколад, отменят дурацкие ограничения на телевизор и компьютерные игры, а также узаконят свободный подход к режиму сна.

Если предоставить право выбора нескольким миллионам палестинцев в их нынешнем состоянии, они проголосуют за эквивалент такого шоколада, телевизора и мороженного. Они одобрят уничтожение Израиля, массовое убийство американцев и священную войну против неверных во всем мире.

Это не означает, что они недоразвитые и инфантильные. Однако в области историко-политической культуры они как дети. На протяжении десятилетий они жили в условиях репрессий и бедности, ими правили коррумпированные лидеры, отравившие их умы ненавистью.

Поэтому США абсолютно справедливо пытаются как-то регулировать темпы демократических перемен в этом регионе. Нагнетание политической революции на Ближнем Востоке - единственный реальный путь к прочной безопасности в мире. Как бы ни отталкивал "Хамас", но разве лучше было бы, если бы великий "тихий" деспот Ясир Арафат все еще был у власти? Безопасность и стабильность, которые якобы обеспечивали Саддам Хусейн или шах Ирана, были иллюзорными. На поверхности все было спокойно, но в глубине, как мы узнали в случае Ирана и Ирака, таились пласты, являющиеся основой для собственной трагедии этих народов.

Однако простая институциональная политическая реформа тоже не решит проблемы, так как пагубные последствия проистекают не только из истории тирании. Настроения в большей части исламского мира обусловлены также культурными и религиозным репрессиями. Нетерпимость к инакомыслящим, подавление любой непохожести, отрицание прав женщин - все это не привито жестокими диктаторами, для многих регионов это предписывается религиозными принципами.

Буря, вызванная публикацией карикатур на Мухаммеда в датской газете, - яркий пример. Мусульмане Европы и Западного берега протестуют и угрожают невинным датчанам не потому, что им так велели, а потому, что они видят в этом свой религиозный долг. Это несовместимо с принципами свободы. Мои чувства как католика оскорбляют ежедневно, когда я открываю газету. Однако мне не приходит в голову требовать за это отмщения путем обезглавливания кого-то из Guardian или New York Times.

Можно вторгаться в ту или иную страну, вводить там обязательные выборы и конституцию, но что можно сделать с укоренившимся в культуре менталитетом? Боюсь, не так уж много.

Неправильно и оскорбительно считать, что репрессивность и нетерпимость ислама - это что-то неизбежное. Турция продемонстрировала, что альтернатива возможна. Дайте гражданам Ирана шанс, и они тоже могли бы показать, что такой путь существует.

Задача Запада - подвергнув остракизму безумцев в "Хамасе" и Тегеране, ясно дать понять, что для них нет будущего. Мы должны путем практической помощи поддерживать тех, кто предлагает более приемлемый путь. Но мы должны также внутри своего общества сопротивляться давлению, вынуждающему нас проявлять терпимость к нетерпимости исламского экстремизма.

Воздух свободы, который подул на Ближнем Востоке, воодушевляет, но для стабильных улучшений необходимы глубокие культурные изменения. Предоставить право голосования людям, которые выросли в идеологии нетерпимости и ненависти, недостаточно, чтобы провозгласить новую эру мира и стабильности. Напротив, есть риск, что произойдет прямо противоположное.