Президент Буш наконец-то поговорил с Владимиром Путиным о российской демократии, и за этой беседой наедине последовала их странная пресс-конференция в стиле "улыбайся и терпи". Но открытым остается более масштабный вопрос: действительно ли США могут что-то сделать для продвижения демократии в России?

Спросите об этом экспертов и чиновников, и вы услышите множество осмысленных, но не полных ответов. Один из них таков: подняв эту проблему, президент должен говорить о ней до тех пор, пока не увидит результаты. (Справедливо, ведь в противном случае Путин будет думать, что Буш просто рисуется перед соотечественниками.)

Второе предложение заключается в том, что США должны найти то, чего российское правительство хочет больше, чем они, и связать это с демократическими реформами. (Тоже имеет смысл: администрация может задаться вопросом, является ли желание России вступить во Всемирную торговую организацию полезным рычагом.)

Третье предложение - больше помогать россиянам, создающим "инфраструктуру" демократии: журналистским организациям, наблюдателям на выборах и так далее. (Правильно, но почему в бюджетном предложении Буша такие ассигнования сокращены, разве его бюджетное управление не слышало речь во время инаугурации?)

Вне зависимости от количества хороших идей, мы должны быть реалистами в смысле их воздействия. Слабая российская демократическая традиция позволяет Путину нейтрализовать тех, кто пытается ограничить произвол государственной власти и укрепить законность. Едва ли он изменит курс из-за того, что иностранцы ворчат по поводу отсутствия сдержек и противовесов. Он напомнит им слова Буша о том, что выполнение такой задачи - это "работа поколений" и пригласит зайти лет через 30-40.

Размышляя об эволюции демократии в посткоммунистических обществах, американские эксперты и чиновники обычно держат в голове длинный список: обеспечение законности, свобода прессы, права меньшинств и так далее. Буш упомянул все эти пункты на совместной пресс-конференции с Путиным на прошлой неделе. Но крупные политические прорывы, которые мы видели в последние годы, не вращались вокруг этих проблем. В Грузии и на Украине противники режима, хотя и были многим недовольны, требовали совсем иного: свободных и честных выборов.

Это урок президенту Бушу. Не забывая о длинном списке, он должен иметь еще и короткий. В нем на самом деле должен быть всего один пункт: президентские выборы в России в 2008 году. Никакое другое событие не повлияет на курс российской демократии сильнее, а Путин не может дать других обещаний, за выполнением которых было бы легче проследить.

По российской конституции Путин не может избираться на третий срок, и у него и его окружения остается две возможности: переписать конституцию или попытаться устроить на высший пост кого-то из своих, как стремился сделать Леонид Кучма с Виктором Януковичем. По этой причине западные политики должны послать Путину тот же сигнал, какой они посылали Кучме в течение двух лет, предшествовавших украинским выборам: махинации на долгие годы испортят репутацию России на международной арене.

Вместо того чтобы превратить выборы 2008 года в лакмусовую бумажку для российской демократии, западные политики предпочитают пускаться в длинные рассуждения общего характера о гражданском обществе и законности. Если в этих сферах не будет прогресса, скажут они, выборы не будут иметь большого значения. Они добавят, что Путин, в отличие от Кучмы, так популярен, что, наверное, может добиться победы своего человека на честных выборах. И если это так, то стоит ли уделять внимание состязанию, которое не укрепит демократию?

Это неверная трактовка посткоммунистической политической динамики. Медленные изменения, накапливаясь, готовят почву, но драматичные поворотные моменты - можно сказать, кризисы - приносят наиболее важные демократические результаты. На Украине ноябрьская фальсификация выборов вынудила судей решать, готовы ли они действовать независимо; до тех пор они оставались лизоблюдами. Коррупция, жестокость и некомпетентность режима Кучмы деморализовали многих представителей элиты, и лишь выборы привели их в стан оппозиции.

Россия не повторит этот опыт буквально, но настоящие выборы, тем не менее, подвергнут режим Путина серьезному испытанию, особенно если его кандидат не будет уверен в победе. Несмотря на свою популярность, Путин сталкивается с проблемами, пытаясь передать свою влиятельность своим ставленникам. "Единая Россия", политическая машина, которую он создал для контроля над парламентом и региональными бюрократами, совсем недавно подавалась как постоянная правящая партия. Сегодня, по опросам, ее рейтинг рушится. Если сомнения в ее жизнеспособности усилятся, политическая конкуренция возродится. Другие элементы ельцинской демократии, презираемые Путиным, например плюрализм СМИ, возродятся вместе с ней.

Наверное, западным лидерам будет трудно напрямик сказать Путину: если он фальсифицирует выборы в пользу своего человека или перепишет конституцию, чтобы остаться президентом пожизненно, к нему будут относиться не лучше, чем к азиатским автократам, делающим такие вещи. Но если они этого не скажут, они упустят возможность внести значительный вклад в развитие российской демократии.