Российские компании расплачиваются за вмешательство Путина

Вчера компания Vodafone отреагировала на открытый интерес со стороны "Альфа-Групп" так, как если бы к ней попытался подкатить влюбленный медведь. Сознавая, что представитель "Альфы" прибыл с пробной, пусть и абсолютно бесплодной, беседой, компания мобильной связи постаралась дистанцироваться от российского конгломерата, принадлежащего Михаилу Фридману. "Мы не ведем никаких переговоров", - заявляют в Vodafone, фактически вешая трубку.

Реакция в Ньюбери на проявленный "Альфа-Групп" интерес еще более показательна, чем российское стремление выйти на европейский рынок мобильной связи. Она свидетельствует о серьезных и распространенных подозрениях, что намерения корпоративной России не совсем чисты. ("Альфа" довольно неразборчива в своих европейских аппетитах: Altimo, телекоммуникационное подразделение группы, сообщает о желании приобрести акции Vodafone, France Telecom или Deutsche Telekom.)

Открытые акционерные компании и их акционеры разделяют ряд сомнений насчет русских покупателей. Одно из сомнений вызвано тем, что российские инвестиции связаны с доктриной экономического национализма, которую продвигают Кремль и Владимир Путин. Это своего рода внешняя политика, проводимая корпоративными средствами. Так, государственный Внешторгбанк приобрел 5,4% акций EADS, европейской аэрокосмической корпорации. Банк заявляет, что это чисто финансовое вложение, однако Андрей Костин, глава ВТБ, периодически впадает в лирику, говоря о связях между российскими и европейскими производителями военной авиации.

Кроме того, звучат опасения, что европейские инвестиции - это способ страховки для олигархов. Придя к власти, Путин избавился от магнатов ельцинской эпохи, поэтому в преддверии окончания президентского срока в 2008 году нынешние капитаны российской индустрии пытаются защитить себя от гипотетической волны политических экспроприаций вложением денег в устойчивый британский и европейский бизнес. Перспектива принадлежать российскому собственнику с сомнительным прошлым довольно неприятна.

Русским может казаться, что к ним относятся с предубеждением, однако нет никаких сомнений, что российский капитализм стеснен вмешательством Путина. Глава холдинга "Северсталь" Алексей Мордашов почувствовал это, добиваясь покупки стальной компании Arcelor, которая в конце концов была поглощена корпорацией Mittal, что в дальнейшем повлияло на согласие концерна Corus войти в состав Tata Steel. (После этого к появившимся на бирже акциям "Северстали" стали относиться очень осторожно.) "Газпром" никогда не претендовал на покупку Centrica, но сама мысль об этом вызывает испуг в Вестминстере.

Здесь имеют место два парадоксальных момента. Первый парадокс - в том, что экономическая мощь России основывается на ее природных ресурсах, однако нерешительность в отношении российского капитала усиливается по мере глобального снижения цен на энергоносители и падения производства нефти в России. Другой парадокс состоит в том, что Путин - президент, мыслящий категориями бизнеса, однако его вмешательство в российский бизнес ограничивает возможность расширить российское влияние за границей.

Как показал случай с "Альфа-Групп", европейский бизнес отталкивает российские компании, пытающиеся выйти за пределы страны.