На подъездах к дагестанскому селению Губден минуешь два разрушенных здания по обе стороны дороги - 14 февраля там взорвал себя у блокпоста террорист-смертник, повествует в очередном северокавказском репортаже для Foreign Policy журналист Том Парфитт. В последние месяцы Россия повидала и более кровавые теракты, но подлинная линия фронта на российской войне с терроризмом проходит по таким селениям, как Губден, пишет автор.

"Это война не только автоматов, пуль и бомб, но война идей. И, похоже, Кремль эту войну проигрывает", - считает журналист.

Губден - и самое религиозное место в России (более 30 мечетей при 8 тыс. населения), и одно из самых кровопролитных. "Около 70% населения здесь практикуют салафизм - течение консервативного ислама, которое ассоциируется с повстанцами. И равномерный поток этих ортодоксальных верующих присоединяется к борьбе за создание исламского халифата путем кровопролития - кровопролития, на которое отвечают сходными мерами силы безопасности, пытающиеся искоренить этих людей", - говорится в статье. По данным автора, губденским джамаатом сейчас руководит Ибрагимхалиль Даудов, "один из лидеров всех боевиков в Дагестане".

Эти люди мало похожи на чеченских сепаратистов 1990-х, считает журналист. "Нынешние boyeviki - джихадисты со всего Северного Кавказа и других регионов, они преклоняются перед международными террористами типа Усамы бен Ладена и жаждут стать мучениками", - говорится в статье.

Делая выводы из своего путешествия по 5 северокавказским республикам, автор пишет, что среди главных причин войны на юге России - "жестокость государственных сил безопасности, парализующая коррупция, ничем не сдерживаемое неравенство и игнорирование застарелых межнациональных конфликтов".

Повсюду он сталкивался с таким фактором, как способность религии разобщать людей. "На всем своем маршруте я наблюдал отсутствие взаимопонимания между "традиционным" исламом, который поощряется государством, и сторонниками более консервативного салафитского течения. В Дагестане эта конфронтация особенно остра", - говорится в статье.

По наблюдениям автора, в Дагестане и салафиты, и суфии проявляют взаимную нетерпимость. На сайтах исламистских инсургентов суфиев осуждают за язычество и сравнивают со свиньями. "И все же такая злоба уходит корнями в факт: лидеры суфиев запятнаны связями с государственными чиновниками и своей готовностью в прошлом маргинализировать салафитов, иногда в форме открытого преследования на том основании, что каждый салафит - потенциальный террорист", - говорится в статье.

"В Губдене два салафита сказали мне, что их и других благочестивых мусульман регулярно забирают в полицию для допросов исключительно из-за их воззрений. Один сказал, что его 77-летнего родственника назвали ваххабитом только потому, что он сказал, что не молится в мечети", - пишет автор.

Автор сообщает, что не провел в Губдене и часа, как его арестовали: отвели в отделение и допрашивали почти 2 часа, как и местных жителей, с которыми он беседовал. "Начальник отделения без всяких доказательств сказал, что я наладил связи с боевиками в селении", - пишет автор.

"За время путешествия я привык к таким обвинениям. В России высокопоставленные чиновники регулярно говорят, не представляя доказательств, что исламистов Кавказа финансируют ЦРУ и другие иностранные спецслужбы. Любой человек с Запада, путешествующий по региону, воспринимается как возможный посредник", - отмечает журналист.

Парфитт замечает, что может понять нервозность полицейских. "Сегодня ваххабиты уверяют, что они миролюбивые, угнетенные верующие, а на следующий день похищают тебя и убивают, или требуют за тебя выкуп", - сказал один из полицейских.

"Но в Губдене страдают не только полицейские", - пишет автор. В 2009 году вооруженные люди в черной форме и масках увели Магомеда Рашидова, о котором с тех пор ничего не известно. "Это сделали милиция или ФСБ, кто же еще?" - говорит отец Магомеда Абдурашид. Он сказал, что писал властям, прося помочь, но безрезультатно. "Магомед был мой единственный сын. Я решил уладить дело своими методами", - сказал Абдурашид.

"В последние несколько недель, путешествуя, я обнаружил, что мне трудно и осуждать тех, кто подвергся серьезным мучениям и унижению, за то, что они берут разрешение дела в собственные руки, и обвинять в излишней нервозности полицейских, с которыми я общался. Кавказ - такое место, где простые определения понятий "жертва" и "гонитель" почти немедленно рушатся", - свидетельствует автор.

"Однако очевидно, что здесь люди относятся к российскому государству с колоссальным недоверием и что в значительной мере Россия заслужила это недоверие своим пренебрежением и неверной политикой, способствовав появлению толпы недовольных молодых людей, которые не видят особых шансов на власть над своим будущим", - полагает журналист.

На взгляд Парфитта, опубликованная в сентябре государственная стратегия экономического развития Северного Кавказа не решает главных проблем: "результаты выборов по-прежнему фальсифицируются, чиновники по-прежнему воруют с умопомрачительным размахом, а рабочих мест мало. Добавьте к этому продолжающуюся жестокость ФСБ и других сил безопасности, и неудивительно, что молодежь соблазняют исламисты, обещающие мир чистоты и братства".

"В горах Дагестана Кремль проиграл идеологическую битву. Он ничего не может предложить", - сказал автору некий юрист из Махачкалы.

"Пока ситуация не изменится, насилие, видимо, будет продолжаться, не ослабевая", - заключает Парфитт.