Подтекст, связанный с русской мафией, прослеживается в давнем уголовном деле, которое наконец-то передано в суд

В районах Южного Бруклина, населенных иммигрантами из Восточной Европы, - там, где на набережной Брайтон-Бич господствовал скандально известный контрабандист героина Борис Нейфельд, распад социалистического лагеря открыл новые пути для отмывания денег. Преступные синдикаты начала 1990-х уже не довольствовались вымогательством и рэкетом - их увлекли все более запутанные финансовые аферы.

Среди работяг и мошенников, воров и начинающих гангстеров были четверо молодых выходцев с Украины (все не намного старше 21 года), которые бродили сплоченной компанией по бильярдным и пляжам, надеясь блеснуть перед Нейфельдом. По крайней мере, такова их история, соответствующая версии обвинения.

Для одного из этих парней, Бориса Ройтмана, которому только исполнился 21 год, лето 1992 года стало последним. Он был убит двумя выстрелами из дробовика в закоулке у теннисного корта. Первый же выстрел в клочья разорвал его сердце. Убийство Ройтмана более 10 лет оставалось нераскрытым.

И вот теперь, 15 лет спустя, остальные трое оказались в центре дела об убийстве двух лиц, которое разбирается в Верховном суде штата в Бруклине. Опираясь на свидетельские показания одного из фигурантов, сторона обвинения надеется доказать, что двое других убили Ройтмана, а также 24-летнего бильярдиста по имени Тьен Дьеп, игравшего на большие деньги и застреленного тем же летом.

По материалам следствия, в период, когда произошли убийства, один из ответчиков - Марат Кривой, 37 лет - был женат на Алисе, дочери Нейфельда. Обвинители характеризуют Кривого как вожака небольшой "бригады", которая до некоторой степени находилась в распоряжении его тестя. В данный момент Кривой, осужденный по другому делу, отбывает наказание в тюрьме (его приговорили к 10-20 годам заключения за хранение оружия и нападение). По данному делу ему предъявлены обвинения в убийстве. По версии следствия, он отдал приказ убить одного из потерпевших, а второго убил лично.

Другому ответчику, 33-летнему Виталию Иваницкому, также предъявлено обвинение в убийстве, хотя, по версии следствия, он не стрелял ни в одного из потерпевших. Обвинители заявляют, что Иваницкий действовал в сговоре с Кривым - стоял на стреме, а также был за рулем машины, на которой сообщники уехали с места преступления.

Но главным фигурантом на процессе является четвертый - один из самых молодых членов компании, Петр Саркисов. На заседаниях он пока не появлялся. Хотя обвинители утверждают, что Саркисов стрелял из дробовика, убив Ройтмана, они включили его в список свидетелей, обязанных давать показания по соглашению о сотрудничестве с федеральным правительством. Саркисов признал себя виновным в убийстве и рэкете.

На процедуре предъявления обвинения в прошлом году обвинители заявили, что докажут, что ответчиками двигало желание произвести впечатление на Нейфельда. Но судья Альберт Томей, разбирающий это дело, вынес решение, что высветившаяся в этом контексте связь дела с российской организованной преступностью могла бы вызвать у присяжных предвзятые чувства и воспрепятствовать справедливости.

Несколько недель длились слушания для отбора двух не связанных между собой жюри присяжных. Вчера вечером суд начался, но одного присяжного не хватило. Некая женщина из "запасного жюри" отказалась прийти, сославшись на мигрень.

"Она очень нервничает, - сказал судья Томей, - она страдает от мигреней по той причине, что заседает в жюри присяжных по этому конкретному делу".

Замечание судьи, сделанное им в отсутствие других присяжных, стало первым открытым указанием на контекст дела, о котором молчат, - мир организованной преступности. Ожидается, что разбирательство затянется до конца лета.

Прежде чем присяжные вошли в зал суда, суд еще раз слегка отвлекся от изучения русской организованной преступности. Адвокат, представляющий интересы жены Нейфельда, обратился к судье с просьбой отозвать повестку о вызове его клиентки в суд в качестве свидетельницы. Суд удовлетворил просьбу.

Затем обвинители Кристофер П. Блэнк и Джон Дж. Холмс приступили к изложению своей версии, опирающейся на новую, менее запутанную теорию о мотивах преступления: грабеж и устранение свидетелей. Однако в своем начальном заявлении Холмс охарактеризовал Кривого и его друзей в самых недвусмысленных выражениях.

"Круг их общения простирался от Шипшед-Бэй до бильярдных на Кони-Айленд-авеню, - заявил он. - Они добывали деньги, совершая преступления в русской общине, к которой принадлежали и сами".

По версии следствия, Ройтман разонравился друзьям, подозревавшим его в сотрудничестве с полицией. Кривой задумал казнь. Он раздобыл дробовик 12-го калибра и полуавтоматический пистолет, заряженный разрывными пулями. Кривой распределил роли: Иваницкому поручил обязанность дозорного, а Саркисову, которому тогда было 17 лет, - собственно выстрел.

По версии следствия, все трое, не имевшие опыта обращения с огнестрельным оружием, тренировались в стрельбе на телефонных книгах, сложенных в квартире некоего торговца марихуаной. 26 августа 1992 года они пригласили Ройтмана участвовать в ограблении склада бытовой электроники. Но это был лишь предлог. Дело кончилось смертью Ройтмана.

Позднее, летом того же года, по версии обвинения, троица отправилась в бильярдную Playboy на Кони-Айленд-авеню, чтобы выбрать потенциальную жертву для грабежа. Выбор пал на 24-летнего Тьена Дьепа. Дьеп, ростом в 5 футов 5 дюймов, весивший не более 125 фунтов, пришел в бильярдную один, имея при себе дорогой кий. Когда он уходил, трое заставили его сесть в машину и отобрали 80 долларов, лежавшие в бумажнике. Как сообщил Холмс, когда Иваницкий вел машину по Белт-Парквэй, Кривой выстрелил бильярдисту в голову. Пуля вошла в череп чуть выше уха.

"Из горла Тьена Дьепа начал вырываться странный звук, - продолжал свой рассказ Холмс. - Было похоже на бульканье. Марат Кривой не желал этого слышать".

Второй выстрел "омыл стекло в дверце чем-то красным", как выразился Холмс.

Трое приехали на машине в глухую часть одного парка в Канарси, облили тело Дьепа бензином и сожгли, сообщил Холмс. Пожарные вначале не заметили обугленного трупа, но в конце концов он был обнаружен. Дьепа опознали по зубам. Позднее, как сказал Холмс, Кривой заявил сообщникам: "Сегодня вечером ничего не было".

Но кое-какие улики остались, хоть и фрагментарные. На месте убийства Ройтмана были найдены гильзы от дробовика. Дробовик и пистолет, лежавшие в чехле для теннисных ракеток, попали на хранение к одному из друзей Кривого.

Спустя некоторое время сотрудники ФБР нашли и изъяли в квартире торговца марихуаной три пули, оставшиеся от учебных стрельб. А Саркисов, молчавший все эти годы, в итоге согласился дать показания. Поскольку он является сообщником ответчиков, его показания должны быть подтверждены другими уликами.

Адвокаты защиты немедленно попытались дискредитировать Саркисова.

Защитник Иваницкого Кеннет Дж. Монтгомери насмешливо отозвался о том, что обвинители полагаются на свидетелей, сотрудничающих со следствием, предложив принести третий стул для Саркисова. Он заявил, что Саркисов признался в совершении многочисленных преступлений и уже нарушил более раннее соглашение о сотрудничестве, так как утаил информацию о данном деле.

"Этим тяжелым, запутанным грузом отягощен человек, который скажет вам: "Я солгал", - заключил Монтгомери.

Адвокат Кривого Дэвид Брейтбарт описал потерпевших как грабителя-домушника и шулера-бильярдиста.

Он пообещал доказать, что свидетельские показания даны под принуждением и в состоянии наркотического опьянения, а улики, подтверждающие эти показания, опровергаются данными лабораторных исследований полиции. Брейтбарт зачитал вслух одно из соглашений о сотрудничестве, заключенных со свидетелями. Тут-то из уст представителя защиты и прозвучало первое упоминание о "русской организованной преступности".

Затем сторона обвинения вызвала своего первого свидетеля - Фриду Шехтман, 60-летнюю мать Ройтмана. С судом она общалась через переводчика. Она опознала своего убитого сына на фотографии. Рассказала, что видела его дома 26 августа 1992 года перед тем, как он пошел встречаться с друзьями. Затем ее спросили, видела ли она его вновь на следующий день.

"Nyet," - сказала она.