"В прошлом году я праздновал 40-летний юбилей своей артистической карьеры. Но я уверен, что не буду праздновать 50-летний юбилей". Лучано Паваротти совсем недавно возвратился из Модены и уединился в своем доме в Пезаро. Это огромное, утопающее в зелени поместье на берегу Адриатического моря. У тенора приглушенный, хриплый голос. "Голос еще не вернулся после гриппа в Нью-Йорке" и самого нашумевшего отказа от выступления, облегчившего восхождение молодого Личитры, добившегося огромного успеха в Метополитен-опера исполнением партии Каварадосси. "Вчера вечером я пел в Модене". Он думает об отце Фернандо, который скоропостижно скончался незадолго до событий, и о матери Адели, умершей в январе за несколько часов до представления другой "Тоски" в Ковент-Гардене. "В моей работе нет места для отдыха". Слишком старый для оперы, но еще достаточно молодой для новой женитьбы. Николетта Мантовани говорит о бракосочетании как о скором событии.

- Вы действительно решили не праздновать золотую свадьбу с бельканто?

- 50 лет на подмостках для такого, как я, начавшего карьеру в 26 лет, недостижимая цель. Мне надо было бы начать в 18 лет.

- Но ведь можно продолжать карьеру, и не возлагая на себя бремя исполнения целой оперы.

- Да, но у меня нет еще 10 лет. Я никогда не задавался вопросом "когда". Но так как вы его мне задаете, я отвечу: я не продержусь еще 10 лет.

- Американцы устанавливают сроки и объявляют преемников.

- Понимаете, мир избрал своим идолом сплетни, негатив. Пресса всегда этим занималась, "хорошая новость - не новость". Мы все - часть этого мира.

- Тяжело ли вам далось решение не выходить на сцену?

- Это была огромная боль. Никогда еще отмена выступления не вызывала такого шума. Никогда не думал, что мой кашель может стать такой сенсацией.

- Джозеф Вольпе был не слишком любезным, когда сказал: "Какое дурное завершение такой блестящей карьеры".

- Я знаю, но он уже раз десять позвонил, чтобы извиниться. Он всегда относился ко мне с уважением и симпатией. Но все всегда гоняются за плохими новостями. Видимо, всем тогда показалось, что рухнула третья башня.

- Вы очень часто становились объектом для обсуждений, даже на личном уровне: по поводу вашего развода, по поводу того, что нашли себе очень юную подругу, по поводу ваших налоговых проблем.

- Вы никогда не были под следствием?

- Нет, никогда.

- Это не очень здорово, знаете? Надо оказаться под следствием, чтобы понять. Мы переживаем французскую революцию: все заканчивается гильотиной. До меня доходят некоторые разговоры. Но я не хочу оказаться среди тех, кто говорит о моих временах, потому что мое время еще не прошло, и надеюсь, что его будет еще достаточно много. Я пережил очень счастливые времена. Я видел завершение войны. Я пребывал в эйфории, я пользовался неожиданной свободой, я испытывал жажду деятельности. Свободу петь, зажигать по вечерам огонь, потому что была отменена светомаскировка. Сейчас мы доходим до абсурда, когда кто-то приезжает ко мне в гости и сообщает об этом по мобильному телефону, вместо того чтобы воспользоваться домофоном.

- Вы хотите сказать, что чрезмерная свобода нас опьянила, развратила?

- По Шопенгауэру (я изучал философов, они во всем правы), "свобода - это граница свободы". Мы живем в эпоху, когда никто не уважает свободу других.

- Вам не хватает отца?

- Да. Мне его очень не хватает. Он был, скорее, моим сыном, а не отцом.

- Он был хорошим советчиком?

- Он был человеком со сложными вкусами, человеком сложным и справедливым. Он был большим человеком, мой Чиччо.

- Он всегда соглашался с вашим выбором?

- Нет, потому что папа был человеком, рассчитывавшим на результаты. Даже тогда, когда я ушел из оперы. Я уверен, что он всегда поддерживал меня с самого начала.

- Кто первый поверил в вас?

- Моя мама. Папа тоже был тенором и между нами была разница всего лишь в 20 лет. Он верил в меня и говорил: "Поезжай в Рим учиться, пение подождет". Но у мамы было предчувствие, у нее всегда было предчувствие. "Пусть едет в Рим, мы пошлем его к Пола, хорошему тенору, хуже от этого не будет". Так и получилось. Но вы знаете, какие страдания пришлось пережить отцу? Он был хористом, и у него были свои друзья и недруги. Некоторые ему даже говорили: "Фернандо, ты действительно платишь за то, чтобы твой сын научился петь?" Он так и не простил этих людей. В Модене исторически всегда было два певца, Мирелла Френи и я. Вначале нас критиковали. Нам говорили: чего хотят эти двое с такими-то голосами?

- В 1961 году, когда вам было 26 лет, произошло все сразу: дебют, женитьба на Адуе Верони.

- Это было начало.

- Какие самые сильные воспоминания у вас остались об этом годе?

- Дебют. Женитьба, конечно же, тоже стала важным событием. Все могло бы произойти в следующем году. Но, представьте, как будто бы однажды пришла добрая волшебница, дотронулась до тебя волшебной палочкой и сказала: "С завтрашнего дня ты будешь тенором".

- Вы когда-нибудь в своей жизни переживали такую же трагическую любовь, как в одной из мелодрам, которые вы исполняете?

- А как же! Это любовь к Адуе. Первые шесть-семь лет складывались очень драматично. Она не хотела меня признавать. И я от этого очень страдал.

- Сложно сочетать частную жизнь и карьеру?

- Нет. На протяжении многих лет мы с женой, дочерьми, пока они не пошли в школу, были прекрасной семьей. Мы делили все пополам. Теперь одна из них сделала меня дедушкой. Чтобы дать мне понять, что жизнь заканчивается и начинается вновь. Ее зовут Катерина, как Святая Катерина, защитница Италии.

- Как вы себя ощущаете в этом мире?

- Когда я с Николеттой, я прекрасно себя чувствую повсюду. Мне хорошо здесь в Пезаро, еще и потому, что за последние 30 лет мы убрали все деревья. Зато теперь мы не видим фотографов, карабкающихся по веткам. Именно здесь, рядом с этим бассейном, сделали то ужасное фото, где были прекрасно видны все складки моего живота. Чтобы получить фотографию, мне пришлось заплатить 37 миллионов старых лир. Это было 25 лет назад.

- Сколько раз вы благодарили бога за то, что вы Лучано Паваротти из Модены, посол итальянского искусства во всем мире?

- Всегда. Но не только за успех. Когда мне было 12 лет, я 15 дней пробыл в коме. Я благодарил бога за то, что остался жив. Все остальное было второстепенным.

- Когда Николетта дома, какую музыку вы слушаете чаще, оперу или поп?

- Я, прежде всего, стараюсь слушать ее. Настоящее удовольствие слушать, как она говорит.

- Как вы относитесь к Сальваторе Личитре?

- Я с ним не знаком. Я никогда его не слышал.

- Какую память вы хотели бы о себе оставить?

- Как о честном, человеке, профессионале, большом профессионале. Я бы хотел, чтобы обо мне вспоминали, как о человеке, участвующем в благотворительной программе "Паваротти & Друзья" - человеке, который не остановится ни перед чем ради блага других.