Дело Литвиненко придает человеческое измерение тому, что мы на Западе воспринимаем как наиболее тревожную черту современной России. Оно оставляет впечатление, что преступные элементы внутри российского государства могут безнаказанно убивать врагов в стране и за ее пределами. Прибавьте к этому сюрреалистичное заявление Андрея Лугового, что в убийстве замешана MI-6, и использование Россией энергетического оружия для запугивания соседей, и возникает полное ощущение, что холодная война никогда не заканчивалась.

То, как воспринимают в России окончание холодной войны, может помочь понять поигрывающую мускулами Россию Владимира Путина. В Москве наиболее популярны два объяснения. Либералы утверждают, что россияне добровольно отказались от своей репрессивной некомпетентной системы, но затем их подмял под себя Запад, заявив о своих правах победителя на обширной территории бывшего СССР. Консерваторы, однако, признают, что СССР проиграл в холодной войне из-за Горбачева, нанесшего ему "удар ножом в спину", но хотят реванша, на этот раз в условиях потока нефтяных прибылей в России.

Эти два объяснения окончания холодной войны положили начало двум влиятельным доктринам - "либеральной империи" Анатолия Чубайса и "суверенной демократии" Владислава Суркова - которые формируют идеологическую основу российской международной политики. Чубайс, архитектор победы Бориса Ельцина на президентских выборах 1996 года, глава энергетической монополии РАО ЕЭС; Сурков - замглавы администрации президента Путина. Поразительно то, насколько похожи видения ведущего представителя "либеральной" России и политического менеджера Кремля.

В теории "либеральной империи" Чубайса, которая впервые прозвучала в его речи в 2003 году, определенно проявились влияния дебатов в Вашингтоне относительно вторжения в Афганистан и Ирак. В 1991 году Чубайс заявлял, что "величайшая империя всех времен прекратила существование". Россия теперь должна построить собственную "либеральную империю" из остатков бывшего Советского Союза.

Уважая "неприкосновенность границ и территориальную целостность" соседних государств, Россия должна осуществлять "миссию" по продвижению своей культуры и защите русского населения в "ближнем зарубежье"; в установлении лидирующей позиции в торговле и бизнесе; и в гарантии "свободы и демократии". Только с помощью "либеральной империи", говорил Чубайс, "Россия сможет занять абсолютно естественное и органичное, только ей предназначенное место в этом кольце, в этой цепи - США, Европа, Япония".

Появление термина "суверенная демократия" датируется маем 2005 года. Под демократией Сурков подразумевает не западную демократию с ее "искусственной системой сдержек и противовесов", а нечто вроде "независимости", в частности, независимости от Америки. Сурков объясняет российские претензии на суверенитет следующим образом: "500 лет страна была современным государством, она делала историю, а не история делала ее". Некоторые государства, как выясняется, более "суверенны", чем другие. "Мы сильно отличаемся, - заявил Сурков, - от Словакии, прибалтийских стран и даже Украины - у них не было государственности".

Картина мира Суркова близка к выводам Чубайса. Россия - одна из естественных "великих мировых держав". Величие определяется суверенитетом, который дается историей, географией и волей к власти. Одним государствам суждено быть суверенными, другим - вассалами.

Несколько факторов питают новую российскую идеологию величия. Один из них - это, разумеется, непризнание того, что холодная война закончилась поражением России. Возможно, это было идеологическим поражением, но геополитика выше идеологии. Второй - ощущение того, что "Запад нас не любит". Горбачев надеялся "присоединиться к Западу", но был отвергнут, поэтому Россия должна следовать своей особой евразийской судьбе. Третий - осознание потенциала России как "энергетической сверхдержавы", стравливающей Европу с Китаем. Кроме того, Россия поспособствовала укреплению существующего на Западе направления мыслей, что национальные государства обречены и являются неизбежными жертвами поглощения возглавляемой США глобальной империей или региональными империями.

Однако в доктрине Чубайса-Суркова существует ряд проблем. Провозглашение себя защитником всех русских на территории бывшего СССР несовместимо с уважением к границам и территориальной целостности соседей. Как подразумеваемые угрозы вывести США с их позиций на Кавказе и в Средней Азии, это чревато серьезными конфликтами. В особенности в свете военной доктрины Путина, согласно которой все постсоветское пространство может подлежать "превентивному удару" со стороны России.

Кроме того, Россия не выглядит слишком убедительной в роли гаранта "свободы и демократии". Мало того, что она не является ни либеральной, ни демократической в настоящее время, но она не в состоянии избавиться от наследия столетий автократического и тоталитарного правления на территории, на которую она сейчас заявляет права. Наконец, и "либеральная империя", и "суверенная демократия" вступают в конфликт с демонстрируемой Россией приверженностью Уставу ООН, основанному на идее равного суверенитета.

При всех косметических попытках адаптироваться к реальности, идея России о восстановлении национальной гордости, судя по всему, намертво застряла в колее царистского и советского стратегического мышления. Российские политики пока не в состоянии представить себе подлинно другое будущее - или, по крайней мере, найти способ говорить о нем, который не был бы эхом прошлого. О России можно сказать, как в 1961 году сказал Дин Эйксон о Великобритании: "Момент истины все еще впереди".

Лорд Скидельский - постоянный автор колонки в российской газете "Ведомости"