Ни для кого не секрет, что Николя Саркози перед вторым туром президентских выборов является фаворитом. Он стабильно лидирует по данным опросов, а долгожданные теледебаты сами по себе не смогли изменить ход кампании.

В этих условиях велико искушение, забегая вперед, признать, что мы уже вступили в эпоху Саркози. Напротив, важность происходящего - начало нового этапа нашей политической истории, выбор социальной модели - заставляет вновь повторять, что значение имеет каждый голос.

Опросы - это еще не выборы. А выборы, каков бы ни был их результат, определяют соотношение сил в стране, влияющее как на тактику управления счастливого избранника (счастливой избранницы), так и на его (ее) понимание множества устремлений французского общества.

С этой точки зрения - хотя теледуэль, слишком технологичная и лишенная размаха, недостаточно ясно это показала и даже, в некотором отношении, скрыла - перед нами две Франции, два понимания общества.

Яркой иллюстрацией двух моделей стали два больших парижских митинга кандидатов: публика в Берси (сторонники Саркози. - Прим. ред.) представляла собой однородное общество; в Шарлети - более разнородное и колоритное. В первом случае - консолидированное множество, во втором - множество людей, стремящихся к интеграции среднего класса, судьба которого имеет ключевое значение для будущего.

Известно, что в глобализации, обеспечивающей работой миллионы людей, заключен риск: распределение благ осуществляется неравномерно. Не только между разными странами, но и внутри каждой страны, так как нарушается социальное равновесие и действует механизм неравенства, трансформировавшийся в результате полувекового функционирования государства провидения.

Разрушение социальной лестницы

Перед всеми развитыми обществами стоит вопрос среднего класса, вчера видевшего, что его доходы растут с возрастом, и уверенного, что жизнь его потомков будет лучше, а сегодня наблюдающего, как его зарплата остается на прежнем уровне, а его дети обречены на постоянную переподготовку, несмотря на жертвы, принесенные ради их образования. Социальная лестница не функционирует не только для нижних слоев общества, но и для растущего сегмента среднего класса.

Несмотря на недостаточную ясность, проект Сеголен Руаяль полностью сосредоточен на этой проблематике. Она совершенно обоснованно делает пересмотр социальных отношений ключевым фактором восстановления доверия. Существующие во Франции отношения подозрительности между предприятиями, государством и трудящимися не только отрицательно сказываются на экономике, но являются препятствием для экономического роста.

Кризис ценности труда, согласно Сеголен Руаяль, заключается не в индивидуальном желании работать, но в возможности работать сообща. Ее программа полностью нацелена на восстановление уверенности среднего класса, возвращение ему мобильности, а также надежности, которую обеспечивают сильные и модернизированные государственные институты.

Николя Саркози придерживается более "американской" концепции, в том смысле, что предлагаемые им меры (в частности, налоговые: 50-процентный налоговый барьер направлен на отмену единого налога на состояние) выгодны верхним слоям социальной пирамиды. Акценты Саркози на индустриализм и протекционизм делают его программу понятной для рабочих кругов. Таким образом, он отстаивает интересы высших и низших слоев общества во имя концепции, напоминающей "сострадательный консерватизм" американских консерваторов: следует поощрять богатых к инвестициям, чтобы обеспечить работой большее число граждан.

Реваншистская концепция истории

Перед нами две модели - хотя раньше казалось, что все это варианты североевропейской социал-демократии, - абсолютно последовательные и обоснованные. Тем более что обе они нацелены на реформирование страны. За исключением того, что конкретные предложения Николя Саркози (четкое представление о налогообложении, о различных налоговых льготах, чтобы создать Францию собственников, о премиях за сверхурочные часы) могут стать источником нового неравенства и привести к росту привилегий самых привилегированных слоев. В остальном результаты голосования в престижных кварталах показывают, что общественному мнению совершенно ясна суть его послания.

Кроме классической отсылки к давней идее классовой борьбы, смущает реваншистская концепция истории Николя Саркози. Сконцентрировав свою кампанию перед вторым туром на разоблачении наследия мая 1968 года, он ясно продемонстрировал стремление к идеологическому реваншу. Вызывает беспокойство и его манера противопоставления "тружеников" и "обманщиков", ранних пташек и лентяев - как будто всегда надо искать врага. Короче говоря, его концепция построена на антагонизме, что делает более привлекательной позицию Руаяль, старательно дистанцирующейся от такой дихотомии.

Столь же необоснованным кажется отступление, которое обещает нам Саркози, когда он говорит об усилении законодательного репрессивного арсенала (и так богатого) посредством установления нижней границы наказания и возврата к автоматической системе наказаний, а также восстановления репрессивного аппарата, что ставит под сомнение основополагающие принципы республиканского правосудия, состоящего в индивидуализации наказания. И наконец, отношения Николя Саркози с Мартином Буйге, Арно Лагардером или Сержем Дассо свидетельствуют о потенциальном влиянии СМИ, что требует от нас постоянной бдительности.

Тем не менее, у главы "Союза за народное движение" есть все шансы стать президентом страны. В первую очередь потому, что ему удалось привлечь на свою сторону электорат "Национального фронта", к чему правые стремились с 2002 года. Во-вторых, потому, что ему удалось мобилизовать сторонников с помощью своей программы, способности ее реализовать и быстро провести реформы, в отличие от Сеголен Руаяль, за которую голосуют в основном те, кто ищет защиты, протекции. Такая консолидация сторонников Саркози - плод работы по реформированию правого крыла, осуществлявшейся им на протяжении пяти лет, с тех пор, как он возглавил UMP.

Результатом стал спорный, сомнительный или даже неприемлемый, но последовательный и убедительный проект. Все - благодаря его силе и во многом - его умению убеждать. Поэтому абсурдно приписывать ему злую волю.

Никаких первоочередных мер

Социалистическая партия, напротив, не смогла провести аналогичную перестройку своих рядов. Это главная слабость, оказавшая влияние на кампанию Руаяль, которая, как мы могли наблюдать в ходе теледебатов, благодаря силе характера готова к любому сражению. Ее интуиция подсказала ей, что необходимо перестроить социалистические ряды, но она не смогла это сделать частично, в порядке эксперимента или импровизации из-за отсутствия предварительной базы коллективной рефлексии.

В ее арсенале отсутствуют первоочередные меры, по своему эффекту сопоставимые с теми, что предложил Лионель Жоспен образца 1997 года - 35-часовая рабочая неделя и вопрос занятости молодых специалистов. По ходу дела социалисты не заметили, как изменилась сама идея об изменениях во Франции! Именно это удалось ухватить (и замаскировать) Николя Саркози в своей речи о ценности труда.

Для внесения ясности и динамики в демократические дебаты левым необходимо срочно обновить свое мировоззрение. Они продолжают видеть в глобализации угрозу и причину всех наших бедствий, принимая во внимание и разоблачая только негативную сторону этой всемирной революции. Реформированные левые должны по-новому пересмотреть общественные изменения. Они должны выйти из идеологического тупика, в котором находились слишком долго. Только так они смогут выполнить свое историческое призвание: стать олицетворением движения, изменения и надежды, оптимистического взгляда в будущее.

Сеголен Руаяль намекнула на "стремление" к переменам, наметила перспективу. Ее поражение, особенно если оно будет разгромным, приведет Социалистическую партию к ситуации сведения счетов, возврату всех архаизмов и негативных утопий. Ее победа наделит ее полномочиями для осуществления работы по необходимому поиску. Это риск. Но на него стоит пойти ради страны.