Вновь на политической сцене появляется Тарик Азиз и сообщает о том, что Саддам Хусейн верил, что его русские и французские друзья помешают войне, воспользовавшись своим правом вето в ООН; даже, если бы война и началась, он надеялся ее пережить; у него к тому времени уже не было химического, бактериологического или ядерного оружия, но он не хотел об этом говорить, чтобы не утратить силу и престиж; он планировал создать или купить ракеты, которые бы обладали большей дальностью полета, чем позволяли резолюции ООН.

"Эксгумацию" позабытого вице-премьера произвела газета Washington Post, которая вчера опубликовала отчеты о его допросах в тюрьме, где он сейчас находится. Азиз добровольно сдался американцам 24 апреля, по некоторым слухам, в результате тайных соглашений, в соответствии с которыми ему гарантировался иммунитет и достойная жизнь за рубежом в обмен на сведения о бывшем раисе.

Семья Тарика Азиза на самом деле получила защиту и убежище за пределами Ирака. Но сам Азиз, как сообщает американская газета, содержится недалеко от Багдада и дает показания. Перед следователями стоит основная задача - понять, говорит ли он правду. Во-первых, потому что после войны 1991 года его роль в правительстве во многом утратила свое значение, а его отношения с Саддамом стали менее близкими. Во-вторых, бывший представитель режима за рубежом пользуется репутацией оппортуниста, что может его подтолкнуть к обману с целью найти выход из сложившейся ситуации. Откровения Азиза, между тем, прекрасный инструмент для того, чтобы попытаться понять образ мышления и стратегию раиса до начала войны.

По словам Тарика Азиза, его шеф был в растерянности из-за содержания информации, которую он получал от своих русских и французских друзей. Бывший вице-премьер утверждает, что Саддам поддерживал секретную связь с Москвой и Парижем до самого начала боевых действий. Достаточно вспомнить о визите бывшего российского премьера Примакова за несколько дней до начала бомбардировок. После этих встреч Саддам Хусейн был убежден, что Кремль и Елисейский дворец помешают войне, пригрозив использовать право вето и затягивая обсуждение иракского вопроса в ООН.

Россия и Франция заявляют об обратном, говоря, что их посланники убеждали Саддама уйти в отставку, чтобы избежать конфликта. И следователи не исключают, что Азиз разыгрывает карту недовольства американцев поведением некоторых союзников, чтобы набрать очки. По словам Азиза, бывший иракский лидер пережил бы войну, если бы она велась по всем правилам, и в ходе первых часов оккупации он не отдавал приказа о стойкой обороне, потому что был уверен, что это ненастоящая война: Вашингтон начал обычное наступление с воздуха, и, если бы Саддам спрятался в бункере и после завершения наступления остался в живых, он при посредничестве Москвы и Парижа добился бы перемирия.

О тайне оружия массового поражения Тарик Азиз дал такие же показания, как и другие бывшие руководители режима. Он утверждает, что Саддам на самом деле не обладал ни химическим, ни бактериологическим, ни ядерным оружием, но он не мог об этом открыто заявить даже своим генералам, потому что опасался утратить репутацию могущественного и опасного лидера и стать объектом нападок со стороны соседних государств и внутренних врагов.

По словам Азиза, Саддам в нарушение резолюций ООН вновь хотел обзавестись ракетами с дальностью действия, превышающей 150 км. С этой целью он пытался приобрести у Северной Кореи ракетоносители Nodong, но Пхеньян отказался от их поставки, опасаясь реакции Соединенных Штатов. Возможно, Саддам рассчитывал за короткое время восстановить арсенал запрещенных химических и биологических средств и поэтому сконцентрировался сначала на самой сложной задаче - получить ракеты, чтобы можно было применить ОМП.

Раис, по словам своей правой руки, был уверен, что сумеет выжить, если война действительно начнется. Но это не означает, что он планировал стратегическое отступление, чтобы потом развернуть против американцев партизанскую войну, свидетелями которой мы сейчас являемся. Багдад, заверяют Азиз и арестованные военачальники, не оборонялся просто-напросто потому, что никто не думал этого делать всерьез.