У России есть ресурсы, чтобы заставить социальное предпринимательство работать, но лишь время покажет, насколько удачной окажется эта модель, пишет The Guardian.

Владимир Путин начал свой первый президентский срок с того, что ограничил власть олигархов 90-х и по сути заключил с ними новый социальный контакт, который зачастую определяют так: "платите налоги, держитесь в стороне от политики и тогда сможете сохранить свои активы". Но в этом случае под "налогами" подразумевается не только сумма, взимаемая государством, но и прибыль, "свободно" используемая олигархами для достижения определенных социальных целей - от скупки предметов русского искусства для возвращения государству до спонсорства спортивных и литературных организаций и даже старых добрых благотворительных обществ (в основном для ветеранов, сирот и пенсионеров, больше всех пострадавших от краха советского государства всеобщего благоденствия). К тому же, это был прекрасный пиар для класса людей, недолюбливаемых большинством соотечественников, пишет Дэра Макдауэлл, лондонский аналитик и политический консультант, специализирующийся по России.

Известно, например, что Роман Абрамович вложил свыше миллиарда долларов в Чукотку, где он был губернатором в 2000-2008 годах. Деньги Абрамовича пошли на восстановление школ, больниц и других "социальных объектов" региона.

Но едва ли это и есть "социальное предпринимательство" в нашем понимании - это больше напоминает дань и церковную десятину. Хроническая коррумпированность российской бюрократии затрудняет для простых граждан процесс основания предприятий, рассчитанных на извлечение прибыли, и управления им.

"Но это не означает, что Россия не является благодатной почвой для социального предпринимательства или что она не сможет стать ею в будущем. Это лишь означает, что над этим необходимо поработать", - отмечает автор. На данный момент нет надежды на создание социальных предприятий без могущественного патрона. Но простые граждане России придают большое значение социальным ценностям. Концепция социального предпринимательства, возможно, встретит меньше возражений у первого российского постсоветского поколения, чем у американцев, учитывая, что капитализм по модели Адама Смита глубоко интегрировался в американскую культуру.