Постсоветское правосудие характеризуют политическое давление и коррупция

Ольга Кудешкина не одно десятилетие была образцовым советским человеком.

В 1980-е годы она была судьей в Сибири и однажды приговорила женщину к пяти годам заключения за незаконную продажу ковров. Четыре года назад Кудешкина, жена бывшего офицера КГБ, получила повышение и оказалась в Московском городском суде.

Но в прошлом году Кудешкину отстранили от громкого дела после того, как она отказалась выполнять указания своего начальника, которые, по ее словам, давали государственным обвинителям несправедливое преимущество. Когда Кудешкина пожаловалась и открыто заговорила об этом во время борьбы за политический пост, ее уволили.

Россия реформирует экономические и политические институции, но за 10 лет реформ она не создала независимую юстицию. Тон в системе задают по-прежнему прокуроры, являвшиеся инструментом советского государства. Низкооплачиваемые и деморализованные судьи редко способны уравновесить власть Кремля. Взяточничество и коррупция на низком уровне процветают.

"Вмешательство государственных структур в отправление правосудия является проблемой, - говорится в недавнем докладе Организации экономического сотрудничества и развития, посвященном России. - Суды нередко подчиняются исполнительной власти, а спецслужбы, прокуратура и милиция политизированы".

Кудешкина описывает это так: "Мы стоим одной ногой в тоталитарной системе, а другой - в демократии".

Честная позиция 53-летней Кудешкиной проявилась в момент, когда разваливающейся российской юстиции был брошен самый серьезный вызов за всю ее историю. Речь идет о суде над миллиардером Михаилом Ходорковским, бывшим главой нефтяного гиганта ЮКОС. Президент Владимир Путин говорит, что судьбу Ходорковского, обвиняемого в мошенничестве и неуплате налогов, решит суд. Но многие считают дело наказанием нефтяного магната за стремление расширить свое политическое влияние. Даже адвокаты Ходорковского говорят, что ожидают обвинительного приговора.

"Дело будет основано на политических реалиях, а не на доказательствах, представленных в суде", - заявил один из адвокатов Ходорковского Роберт Амстердам перед началом процесса в июне.

Путина и раньше обвиняли в том, что он использует юстицию для преследования своих политических противников. Под давлением Кремля магнаты Владимир Гусинский и Борис Березовский были вынуждены отдать свои СМИ, критиковавшие президента. Ни один из них не был осужден, и оба находятся в добровольном изгнании. Российские власти безуспешно добиваются их экстрадиции.

Высокопоставленные российские судьи говорят, что их суды не политизированы, но признают, что они могут поддаться влиянию извне. Глава Конституционного суда Валерий Зорькин говорит, что в стране отсутствуют "ухоженные политические газоны, которые есть в США". Но, по его словам, судьи могут противостоять политическому давлению. "Сегодня ничто не может помешать судье сопротивляться подобному вмешательству", - говорит он.

"Государево око"

В начале XVIII века Петр Великий создал пост генерального прокурора, которому надлежало быть "государевым оком". Значение прокуроров возросло после того, как революция 1917 года смела зачатки судебной системы европейского образца, а вместе с ними саму идею независимой судебной системы.

Использование судов как инструмента правительственного преследования достигло своего апогея при сталинском генеральном прокуроре Андрее Вышинском, архитекторе чисток, которому принадлежит фраза "был бы человек, а статья найдется". Преемники Сталина осудили его режим, но в стране по-прежнему господствовало то, что в СССР называли "телефонным правом", когда чиновники диктовали судьям приговоры.

В 2001 году Путин заявил в обращении к нации, что российская юстиция "неповоротлива и несправедлива", и пообещал сделать судебную реформу приоритетом. Он повысил зарплату судьям и построил 500 новых зданий судов. Новый уголовный кодекс передал некоторые полномочия, например, выдачу ордеров на арест, от прокуратуры судьям. В кодекс включены такие базовые концепции, как право арестованного оспорить свой арест в судебном порядке, в России появились суды присяжных.

Но на практике в системе по-прежнему перевешивает уклон в пользу обвинителей и государства. "С одной стороны, уголовное и процессуальное право стали либеральнее, - говорит известный адвокат Борис Кузнецов. - С другой - административное давление на судей усилилось, особенно после того, как Путин стал президентом".

Судебные процессы строятся на делах, подготовленных следователями милиции под надзором прокуратуры. Защитникам разрешено представлять интересы своих клиентов во время предварительного расследования, но на практике они играют минимальную роль в большинстве уголовных дел. Вместо перекрестного допроса свидетелей в ходе процесса, судьи просто читают показания, взятые из дела. Если обвинение проигрывает или считает приговор слишком мягким, прокурор может подать апелляцию.

Отношения между судьями и прокурорами ближе, чем считалось бы приемлемым во многих странах Запада. "Прокурор может зайти к судье, когда ему заблагорассудится, пить с ним чай и обсуждать приговор", - говорит бывший московский судья, а ныне - преподаватель права, Сергей Пашин. В США судья не будет говорить с прокурором о деле в отсутствие адвоката.

В советские времена судьи были мелкими функционерами, и сегодня 23 тыс. российских судей не пользуются уважением. Ежемесячно получая около 500 долларов, они слушают до 12 дел в день. Самые квалифицированные уходят и становятся частными адвокатами, в результате в судебной системе свободно почти 5 тыс. вакансий.

Остальные заседают в невзрачных залах суда. На громком процессе Ходорковского публика и пресса теснятся на паре скамеек в задних рядах. Трое судей в черных мантиях и белых галстуках сидят на хрупком фанерном возвышении, на прокуроре синяя форма военного образца, обвиняемого держат в железной клетке, где он разгадывает кроссворды.

В такой обстановке не удивляешься тому, что судебная система открыта для злоупотреблений в виде политического давления и коррупции на низком уровне. "Судьи не коррумпированы, но нельзя сказать, что нет случаев получения взяток", - заявил на недавнем совещании судей глава Арбитражного суда России Вениамин Яковлев.

Кудешкина не похожа на возмутительницу спокойствия. Ее отец был участником Второй мировой войны, она вступила в компартию в 19 лет, ее муж был офицером контрразведки. В Сибири, в середине 1980-х годов она получила дело местного нейрофизиолога, которая решила подработать, продав ковры, купленные во время поездок в Узбекистан. Кудешкина признала ее виновной в спекуляции, тяжком преступлении по советским законам, и приговорила к пяти года заключения. Кудешкина перебралась в российскую столицу в 2000 году и рассматривала серьезные дела, в том числе убийство, взяточничество и организованную преступность.

Поворотным моментом в ее карьере стал суд над следователем Павлом Зайцевым. В 2000 году Зайцев начал расследование таможенных махинаций в двух московских мебельных магазинах. Через несколько недель после начала расследования прокуратура закрыла дело. Российские газеты сообщали, что создателем одного из магазинов является отец высокопоставленного чиновника из ФСБ. СМИ утверждали, что магазины использовали связи в ФСБ, чтобы прекратить расследование. Магазин "Три кита" утверждает, что человек, которого в газетах называли его создателем, не имеет к нему никакого отношения.

В июне 2001 года Зайцева обвинили в "превышении служебных полномочий" за то, что он провел обыски без разрешения прокурора. Обвинения вызвали такой шум в прессе, интерпретировавшей их как вмешательство в работу следствия, что российский министр внутренних дел направил гневное письмо в прокуратуру. Он утверждал, что "члены преступной группировки" использовали связи в генеральной прокуратуре, чтобы создать дело против Зайцева.

На первом процессе Зайцева оправдали, но прокуроры подали апелляцию в Верховный суд, который направил дело в Мосгорсуд. Так оно попало к Кудешкиной.

Прозрачный намек

Она рассказывает, что перед началом суда прокурор Дмитрий Шохин остановил ее у двери ее кабинета. Почти не скрываясь, он заявил, что она должна вынести обвинительный приговор. Кудешкина ответила, что выслушает все аргументы, прежде чем выносить решение. Пресс-секретарь прокуратуры заявила, что Шохин, представляющий обвинение и в деле Ходорковского, не даст комментариев, а заявления Кудешкиной - это "чистый вздор".

Процесс, начавшийся в мае 2003 года, быстро превратился в пародию. Как явствует из судебных протоколов, к концу первой недели Шохин начал заявлять протесты по поводу того, как Кудешкина строит допрос, утверждая, что она принимает сторону обвиняемого.

Шохин обратился за поддержкой к двум народным заседателям. Пережиток советской эпохи, народные заседатели являются жюри присяжных в миниатюре, хотя и не выносят приговор. В начале нынешнего года от них отказались. Шохин просил их заменить судью, а когда они отказались, он потребовал и их замены.

Через четыре дня Кудешкину вызвала к себе ее начальница, главный судья Москвы Ольга Егорова. Когда они говорили о процессе, Егорова позвонила человеку, который, по ее словам, был заместителем генерального прокурора России, чтобы обсудить дело. Она сказала, что отправила прокурору по факсу копии жалоб Шохина.

В этот день заседатели вышли из дела. В своих письменных заявлениях они говорили, что "отвратительное поведение" прокурора, а именно - давление, которое он оказывает на них и на судью, - вредит их здоровью. Один пожаловался на высокое кровяное давление, второй - на проблемы с сердцем.

Главный судья велела Кудешкиной изъять из дела заявления заседателей. Это было равноценно изъятию из протокола методов Шохина. "Фактически она велела мне фальсифицировать протокол", - говорит Кудешкина. Она отказалась. В письменном заключении по делу она подробно описала действия прокурора и приложила протесты заседателей. Егорова быстро отстранила Кудешкину от дела. В ноябре прошлого года другой судья признал Зайцева виновным и дал ему два года условно. Зайцев подал апелляцию.

Пресс-секретарь Егоровой заявила, что судья не может комментировать это дело, так как апелляция находится на рассмотрении. Два года назад, в одном из редких газетных интервью Егорова заявила, что "судья отвечает за свои действия" и что с ее стороны "неэтично проявлять интерес к тому, чем он занимается".

В ноябре Кудешкина ушла в отпуск, чтобы бороться за место в российском парламенте, призывая к независимости судей. Она говорит, что решила баллотироваться вскоре после суда над Зайцевым. В ходе кампании Кудешкина неоднократно рассказывала в интервью о своем противостоянии с главным судьей. Суды, заявила она радиостанции "Эхо Москвы", становятся "инструментом сведения политических, коммерческих и даже личных счетов".

Прокуратура и другие представители юридического сообщества критиковали ее за то, что она так долго молчала: прошло более четырех месяцев, прежде чем она начала выступать публично. Некоторые высказывали предположения, что ею движут только политические амбиции. "Почему она заговорила только во время выборов? - говорит судья Верховного суда Юрий Сидоренко. - У меня это вызывает подозрения. Никто не может заставить судью вынести приговор, который он считает неправильным".

Кудешкина говорит, что профессиональная этика не позволяла ей делать публичные заявления, пока она исполняла свои обязанности. После того как она дала интервью, в ее защиту выступили четверо судей, заявивших, что они были уволены после стычек с Егоровой.

Кудешкина вышла из парламентской гонки за несколько дней до выборов 7 декабря 2003 года, когда она начала получать анонимные угрозы.

Московская квалификационная комиссия, главный судейский профессиональный орган, в апреле начала разбирать дисциплинарное дело Кудешкиной, после того как профсоюз судей обвинил ее в клевете на юстицию. В мае комиссия уволила ее, заявив: "В поисках популярности, обслуживая собственные политические и личные интересы, Кудешкина сознательно стремилась очернить судебную систему и подорвать престиж профессии юриста, что несовместимо с высоким званием судьи".

Кудешкина подала иск о несправедливом увольнении против Мосгорсуда. Она жалуется на бессонницу и повышенное давление и больше не борется за судебную реформу в России. "Иногда я сижу и думаю: на что я потратила 20 лет жизни?" - говорит она.