В январе 2012 года новый посол США в РФ Майкл Макфол не имел причин ожидать, что президент Медведев вышлет его из страны, как когда-то Сталин - Джорджа Ф.Кеннана, пишет главный редактор New Yorker Дэвид Ремник. "Эксперт-политолог, член Совета национальной безопасности Обамы, Макфол был одним из главных архитекторов "перезагрузки", - напоминает автор. В сентябре 2011 года, когда Обама назначил Макфола послом, российско-американские отношения не были теплыми, но в них обычно преобладала деловая атмосфера.

"Между тем за три месяца, которые отделяли назначение Макфола от его приезда в Москву, многое изменилось. Путин, полагая, что городской средний класс и Запад его предали, четко дал понять, что перейдет в наступление против любых признаков иностранного вмешательства, реальных или кажущихся. Грубый и озлобленный антиамериканизм, невиданный с 1970-х годов, пропитал политику Кремля и эфир государственных телеканалов", - говорится в статье.

В последующие два года Макфол стал главным американским очевидцем укрепления все более жесткого путинизма, а зачастую - и его невольной мишенью.

Автор напоминает историю с встречей с оппозиционерами. "По случайному совпадению в январе 2012-го в Москву приехал Уильям Бёрнс, экс-посол, а затем заместитель госсекретаря Клинтон. Макфол и Бёрнс вместе посетили целый ряд кремлевских чиновников", - говорится в статье. На следующий день у обоих была назначена встреча с известными российскими правозащитниками и оппозиционерами. "Увидев график, Макфол осознал, что это элемент традиционной "двухдорожечной" дипломатии: сначала чиновники, потом оппозиция, но он также понимал, что Путин настроен все мрачнее", - пишет автор. Вдобавок Путин знал, что Макфол знаком с либералами и выпустил много книг и статей о демократизации.

"Я был поборником демократии, так что мы отправились на встречу" с оппозицией, говорит Макфол. В тот же вечер "Первый канал, крупнейший телеканал России, навел на нового посла свою риторическую гаубицу", пишет автор статьи, пересказывая высказывания обозревателя Михаила Леонтьева, который вопрошал, уж не приехал ли Макфол, чтобы завершить в России революцию?

Вначале Макфол счел, что это нападки лично на него. "Помои, которыми меня облил Леонтьев, тяготили меня все время, которое я прожил в России, - сказал он в интервью Ремнику. - Я был очень расстроен этим фиаско, а в Вашингтоне чиновники среднего звена говорили: "Зачем Макфол это делает?" Это было подтверждение того, что не надо посылать в Москву людей типа Макфола. Словно это я портил американо-российские отношения".

В 1990 году Макфол в бытность аспирантом вращался в "продемократических" кругах (кавычки Ремника) в Москве: задавал вопросы, давал советы, предлагал помощь. "В Москве, где традиционная культура зиждется на фатализме и иронии, Макфол выделялся своим оптимизмом. Он раздавал переведенные на русский руководства типа "Как баллотироваться на выборную должность". Хотел способствовать установлению либеральных ценностей и институтов "на земле, которая тысячу лет знала только абсолютизм, империю и knout", - утверждает автор. Макфол и сегодня говорит: "Я - Мистер Антискептицизм. Мистер Все Наладится".

В то время Москва неотразимо влекла всех, в ком была хоть капля демократического идеализма и сочувствия к россиянам. Макфол был всей душой уверен, что может принять участие в преобразовании мира, продолжает автор. "Таков был его привычный образ мышления, отличительно-американский. Он был идеалистом, одновременно амбициозным и упорно-наивным", - пишет Ремник.

В студенческие годы Макфол интересовался освободительными движениями Африки, выступал против апартеида в ЮАР. Когда он претендовал на Стипендию Родза, чиновник спросил, не смущает ли Макфола то, что Родз был столпом превосходства белой расы? Макфол ответил, что воспользуется стипендией, чтобы "свергнуть режим". И удостоился стипендии.

Макфол часто бывал в Москве, и, поскольку он не желал затворяться в библиотеках, некоторые российские чиновники сочли, что он работает на западную разведку, пишет автор.

"В 1991 году Макфол находился в Петербурге - пытался организовать семинар по местным органам власти", - пишет автор. В связи с этим делом Макфол познакомился с чиновником мэрии Игорем Сечиным. "Он и Сечин сразу понравились друг другу", - утверждает автор. Макфол и Сечин интересовались Мозамбиком и говорили по-португальски. "Сечин так ни разу и не сказал вслух, что познакомился с жизнью Мозамбика, так как в молодости был агентом советской разведки в Мапуту, или что на тот момент он оставался офицером КГБ, но Макфол знал что к чему. При разговоре он выяснил, что Сечин предполагал: он, Макфол, тоже разведчик", - говорится в статье.

В 1996 году, когда Ельцин, испортивший свою репутацию, баллотировался на второй срок, победа его соперника Зюганова казалась предрешенной. Окружение Ельцина заинтересовалось Макфолом, так как он написал статью о том, как Ельцин мог бы выиграть выборы.

В январе Макфолу позвонил "один - назовем его Игорь - один из людей [телохранителя Ельцина Александра - Ред.] Коржакова", - говорит экс-посол. Они встретились в "Президент-отеле", где находился избирательный штаб Ельцина. "Игорь" сказал: "Я - это разведка. Я работаю на Коржакова. Заведую аналитическим центром".

Спустя некоторое время Игорь снова попросил Макфола о встрече. "Нужно тихо поговорить о выборах, - сказал он. - Давайте поедем на дачу Коржакова".

Макфол занервничал, но один посредник из команды Ельцина сказал ему: "Вам лучше поехать, чем не ездить". Макфол позвонил жене в Пало-Альто и сказал: "Если я не вернусь до вечера, сообщи в посольство", - повествует автор.

На даче, беседуя с людьми из команды Ельцина о выборах, Макфол осознал: "они намекали на две вещи: что он агент ЦРУ и что ельцинские силы могли бы отсрочить выборы. Они четко давали понять, что хотят от Вашингтона "сотрудничества". Говорили: если выборы будут отложены, им хотелось бы, чтобы Вашингтон "зажал нос и поддержал нас", - говорится в статье.

Макфол сказал, что он всего лишь младший профессор из Стэнфорда. "Перестаньте! Я знаю, кто вы. Иначе я бы вас сюда не привез", - ответил Игорь. Макфол занервничал и сообщил об этой встрече в посольство.

"Когда выборы приблизились, Ельцин уволил Коржакова и сделал ставку на щедрость, СМИ и стратегические советы тесной кучки олигархов, которые тайно встретились в Давосе и рассудили, что не могут терять своего покровителя", - говорится в статье.

На выборах "победили силы добра", по выражению Макфола. Ремник замечает, что книга Макфола "Президентские выборы 1996 года в России" "не только скучна", но и "слишком поверхностно отражает сомнительный характер выборов". Когда Ремник сказал об этом Макфолу, тот не стал спорить, но заметил: его друзья-ученые считали, что лучше всего честные выборы, а друзья в российских политических кругах полагали, что победа Зюганова станет катастрофой. "Меня терзали противоречия на сей счет", - сказал Макфол.

Макфол написал или составил много книг о России и политическом переходном периоде. "Некоторые из них полезны, другие неинтересны, и ни одна не пережила свое время. С самого начала идеализм и амбиции Макфола выманили его из библиотеки, потянули к политике и могущественным людям. Он начал ездить в Вашингтон, чтобы периодически общаться с людьми из администрации Буша, в том числе с самим Бушем и Чейни. Неоконсерватизм администрации и либеральный интервенционизм Макфола совпали в желании продвигать "программу демократии" в бывших республиках СССР", - говорится в статье.

В конце 2006 году Макфола пригласили в команду кандидата в президенты Барака Обамы. Его старая приятельница Сьюзен Райс создала что-то вроде теневого "Совета по национальной безопасности" при Демократической партии. "Она заявила, что мышление этой группы вознеслось над традиционными конфликтами во внешней политике США - противоречиями между "реалполитик" крупных держав и либеральным идеализмом", - говорится в статье. Одновременно был создан консультативный совет для Обамы, где Макфол возглавил отдел по делам бывшего СССР.

Предвыборные дебаты Обамы и Маккейна в 2008 году были посвящены преимущественно внутриполитическим вопросам. Когда же разгорелась война между Россией и Грузией, "Маккейн хотел более ярого конфликта, а мы тянули назад", - вспоминает Макфол. Макфол также был в числе тех, кто убедил Обаму высказываться более жестко.

"У Обамы есть масса интересов, о которых он думает, - сказал Макфол в интервью. - У него бывают искренние идеалистические порывы, но также и порывы, которые заставляют его опасаться неумышленных последствий идеализма. Как-то в Кабинете Рузвельта во время египетского кризиса я спросил: "Что вы об этом думаете?". Он сказал: "Мне хочется, чтобы все случилось побыстрее и этот парень из Google стал президентом. Но я думаю, что это будет долгий, затяжной процесс".

Ремник также приводит слова неназванного "ведущего эксперта по России": "Я считаю, что Обама по сути своей реалист, но сам из-за этого печалится".

Ремник переходит к теме России. На его взгляд, за первые два президентских срока Путин стремился, прежде всего, к восстановлению сильного государства. "Но он не был в первую очередь идеологом. Клептократии редко ценят теоретические трактаты - они ценят номерные безымянные счета и стабильность своих собственных договоренностей", - говорится в статье.

Как бы то ни было, "немыслимо коррумпированный комплекс договоренностей, прозванный Kremlin, Inc., возмущал почти всех, но атмосфера относительной стабильности, где десятки миллионов россиян наслаждались ощущением экономического благополучия и личной свободы, обеспечила Путину нечто типа авторитарной легитимности", говорится в статье.

В первые годы власти Путин не был настроен агрессивно-антиамерикански, напоминает автор. Он первым позвонил Бушу после теракта 11 сентября и даже поговаривал о вступлении России в НАТО.

Но дружелюбие продлилось недолго, замечает автор. В 2009 году Путин встречался с Обамой и "прочел президенту США нотацию об истории американских обманов. Прошел час, прежде чем Обама сумел вставить что-то, кроме "Здравствуйте", - как утверждает Ремник. "Это было крайне неточно, но такова его теория мира", - заметил Макфол, который присутствовал на этой встрече. "Путин потребовал, чтобы США уступили ему бывшие республики СССР, прежде всего Украину, в качестве российской сферы влияния", - говорится в статье. Путин полагал, что США помыкали Россией - проигнорировали протесты Ельцина и бомбили Белград и Косово. Расширение НАТО в 2004 году "Путин воспринял как нечто особенно обидное и как геополитическую угрозу", а "оранжевую революцию" - как западный проект и предвестье атаки на себя самого.

В 2012 году Путин воспринял антикремлевские акции протеста как отголосок событий в Киеве. У демонстрантов не было четкой идеологии и лидеров, но он не мог ничего им противопоставить. Путин ненавидит спонтанность в политике, он "до мозга костей антиреволюционер", замечает его бывший советник Глеб Павловский.

Путин начал формировать более последовательные взгляды на историю и свое место в ней. Начал цитировать русских философов-консерваторов, а также заявил, перефразируя слова Столыпина: "Нам нужны не великие потрясения, а великая Россия".

"И вот теперь, вместо того чтобы вскармливать бизнес и креативный класс в крупных городах, он обрушился на эти слои", - пишет автор. Путин принял сторону консервативных инстинктов и предрассудков большинства россиян. Начала формироваться идеология: Путин поместил Россию в центре антизападной, социально-консервативной "оси", - говорится в статье.

Автор возвращается к Макфолу. В 2012 году Макфола удивили нападки, так как он думал, что ведет себя осторожно: "он никогда не ходил на демонстрации, держался подальше от Алексея Навального".

Правда, Макфол активно пользовался социальными сетями. Молодая либеральная интеллигенция обожала его за открытость, а люди Путина считали, что он ведет себя загадочно, инфантильно и враждебно.

Когда журналисты выслеживали Макфола и пытались вывести его из себя, он был склонен вступать в перепалки с мучителями. "Если учесть, что он не очень хорошо владеет русскими идиомами, иногда он мог показаться вспыльчивым и неуверенным одновременно", - пишет автор. В одной из таких перепалок он назвал Россию "дикой страной", а позднее объяснил в "Твиттере": "Я неверно выразился на плохом русском языке". "Он хотел сказать, что НТВ ведет себя "дико", - поясняет автор.

Эти ляпы были подарком судьбы для Путина и его окружения: российское руководство хотело держать Макфола и администрацию Обамы в состоянии неуверенности. На одном кремлевском приеме российский друг посоветовал Макфолу "держаться незаметно". "Я виделся с Путиным, а он сказал: "Что с ним такое? Он похож на настоящего подстрекателя". Путин просил передать, что надо быть очень осторожным", - пояснил источник.

Макфол писал пессимистичные депеши в Белый дом и гадал, не вышлют ли его из Москвы, как выслали Кеннана.

В 2012 году Макфол и другие убеждали Обаму посетить Москву с официальным визитом и посмотреть, что получится сделать совместно с Путиным. График был составлен, "и нам поручили разработать существенную программу, чтобы визит себя оправдал", говорит Макфол. "Это была последняя попытка вступить в сотрудничество по некоторым их этих вопросов, и все проваливалось - контроль над вооружениями, ПРО. Я даже засомневался, стоит ли президенту приезжать. Все казалось мне полной ерундой. И я думал, что этот визит будет выглядеть намного хуже, чем отсутствие визита", - повествует экс-посол.

Затем в Москву прибыл Сноуден. "Россияне приветствовали его с почти нескрываемым удовольствием", - утверждает Ремник. Встреча Обамы и Путина была отменена. "И внезапно, - говорит Макфол, - мы оказались в другом мире".

Сегодня, почти через 25 лет после краха империи "Путин спустил с цепи идеологию обиды". Ему вторят те, кто в 1991 году сожалел об утрате имперского величия. Они хотят отомстить за свое унижение. "В поведении Путина ощущается вызов и даже безрассудство", - замечает автор.

По мнению идеологов типа Александра Проханова, тысячелетний ход российской истории - это взлет, крах и восстановление империи.

"Ничто так не воодушевило интеллектуалов типа Проханова - и десятки миллионов их соотечественников - как решение Путина не посчитаться с международным мнением и аннексировать Крым", - отмечает автор. В день катастрофы малайзийского лайнера Проханов разместил на сайте "Завтра" "настоящую оду в честь Игоря Стрелкова", - пишет Ремник.

Автор замечает, что Проханов, а также "геополитический теоретик, мистик и благородный безумец Александр Дугин" - далеко не исключение среди современных российских идеологов. Когда-то Дугин был маргиналом, а теперь его часто приглашают на государственные телеканалы. "На взгляд Дугина, Россия должна проснуться от своей долгой постсоветской депрессии и заново утвердиться как центр евразийской империи против темных сил Америки. И это означает войну", - говорится в статье.

В интервью автору Дугин утверждал: "Мое влияние на политику равно нулю, на правительство - нулю. Я работаю только над своим платоническим видением вещей". "Но мистические аккорды этого видения возымели широкий резонанс в российском обществе", - замечает автор.

После "возвращения Путина" Макфол не мог надеяться на налаживание связей в Москве. А жизнь его и его семьи становилась все тревожнее.

"Они проводили против меня самые разные операции", - сказал Макфол зимой, когда он и Ремник встретились на Олимпиаде в Сочи. Были демонстрации у резиденции посла и посольства. "Россияне, предположительно платные агенты, размещали в социальных медиа самые разные утверждения - мол, Макфол шпион или педофил. Были угрозы убийством. Сотрудники российских спецслужб иногда следовали за машиной Макфола и даже приходили на футбольные матчи, в которых участвовали его дети", - говорится в статье.

Некоторые старые друзья Макфола остались верны своим принципам, но многие продались Кремлю, отмечает автор. Один из его ближайших друзей в старые времена - Сергей Марков - сделался преданным сторонником Путина. В беседе с Ремником Марков признался, что стал "слегка" склонен к конспирологии. Он сказал, что "международная олигархия - Сорос, Рокфеллеры, Морганы - все большие богатые семьи и сети" поддерживают попытку свергнуть Путина.

Путин сам не стесняется заявлять, что чует тайные интриги, замечает Ремник. "Когда госсекретарь Керри впервые приехал в Москву, он и Макфол вместе увиделись с Путиным. В определенный момент Путин взглянул на Макфола, сидевшего напротив, и сказал: "Мы знаем, что ваше посольство работает вместе с оппозицией, чтобы под меня подкопаться", - говорится в статье.

"Путин не захотел вдаваться в детали, - продолжал Макфол. - Он уставился прямо на меня... Такой угрожающий взгляд "мы возьмем верх".

4 февраля Макфол объявил, что после завершения Олимпиады покинет пост посла. Ремник виделся с Макфолом в Сочи и вспоминает, что тот был мрачен: он продержался в Москве два года и работал с душой, но его деятельность на посту посла не увенчалась успехом. И не могла увенчаться, считает Ремник, ведь российско-американские отношения охладились как никогда за весь период с 1991 года.

Ремник и Макфол обсудили, как переменился Марков. "Помните, у них не было десятков лет на обсуждение идей", - пояснил Макфол. По его словам, так часто случается в переходные периоды: людей объединяет то, что они против режима, "а то, за что они ратуют, выясняется лишь на постреволюционной стадии".

"Хотя Макфол глубоко возмущен Путиным, он также понимает его менталитет - обиду и ощущение, что против него существует заговор", - пишет Ремник. Макфол сказал в интервью, что приехал в Россию "не подстрекать к революции", а "чтобы вывести "перезагрузку" на новый этап". "Люди Обамы не спонсируют цветные революции. Это делали другие администрации", - добавил Макфол. Он упомянул, что в Сербии "прямые деньги были переданы оппозиции, чтобы дестабилизировать ситуацию, и это сработало", сослался на свержение премьера Моссадыка в Иране в 1953 году и поддержку "контрас" в Никарагуа.

"Теория Путина об американской власти имеет определенные эмпирические основы", - продолжал Макфол. Путин полагает, что США применяют силу против режимов, которые им не нравятся. "Но, кстати, Путин отлично знает, что правительство СССР применяло тайную поддержку. Он работал в одном из инструментов этой политики. На деле он как бы переносит устройство своей системы на представление о том, как устроена наша. Он сильно преувеличивает роль ЦРУ в разработке нашей внешней политики. Просто ничего не понимает. А может, понимает, но делает вид, что не понимает. Я гадаю: то ли он вообще-то очень умен и это его психологическая операция, то ли он сам в это верит? Мне кажется, он все-таки верит, что мы на него ополчились", - заметил экс-посол.

Макфол пытается наслаждаться возвращением в Калифорнию, но не может отстраниться от трагического хода событий.

"Когда я думал, что отношения между США и Россией не могут стать еще хуже, случилась эта трагедия", - сказал Макфол автору, подразумевая гибель малайзийского лайнера. "Конечно, Путин мог бы воспользоваться этой трагедией, или несчастным случаем, или терактом, чтобы дистанцироваться от повстанцев, которых поддерживал. Для него это способ выйти из ситуации, сохранив лицо. Он мог бы сказать: "Они слишком далеко зашли, хватит. Теперь пора серьезно заняться деэскалацией и переговорами". Я считаю, что такой вариант маловероятен. Более вероятно, что он не изменит свой курс, и тогда США ужесточат санкции, и война продолжится. Но ни первый, ни второй сценарий не позволяет обратить вспять негативную траекторию американо-российских отношений. Я действительно не вижу никаких серьезных окошек для сближения до того, как Путин уйдет на пенсию, а я понятия не имею, когда он это сделает", - заметил Макфол.

Макфол добавил, что в долгосрочной перспективе смотрит на Россию и русских с оптимизмом. Он познакомился с массой молодых людей, которые не хотят изоляции от мира. "Режим Путина не в силах вечно подавлять этих людей. Правда, меня тревожит новый национализм, спущенный с цепи Путиным, и я понимаю, что многие молодые россияне тоже разделяют эти экстремистские идеи", - сказал Макфол. Но он уверен, что в конечном итоге западники победят: "Я только не знаю когда".