"В то время за снимок голой задницы или церкви можно было угодить в ГУЛАГ, а то и лишиться жизни", - говорит Ольга Свиблова. В Сомерсет-Хаус директор Московского дома фотографии привезла сотню работ поздних отечественных пикториалистов. Известные во всем мире еще в 20-е годы, они впоследствии подверглись преследованиям и были всеми забыты.

Авангард 20-30-х годов тоже оказался под советским гнетом, но он растворился в социалистическом реализме. А вот пикториализм - фотографы, которые в тот момент во всех странах Запада считали себя прежде всего художниками-живописцами и тщательно работали над качеством изображения, - был задавлен.

Александр Гринберг? Сослан в лагеря за порнографию. Василий Улитин? Выселен из Москвы. Те, кому "больше повезло", продолжают работать "в стол", без лицензии, без заказов. Некоторые переходят к миниатюре, что отражается на мотивах их творчества. Так, Василий Улитин отныне снимает, например, птицу или паутину, хотя до 1932 года он создавал лирические композиции, такие как "Пламя Парижа" - работа, вдохновленная полотнами Делакруа и изображающая гибнущего Гавроша. Другие делают снимки в ванной комнате коммунальной квартиры, в которой им приходится ютиться. Как, например Юрий Еремин. Он пытается приспособиться, но тщетно: его прекрасная крестьянка со снопом пшеницы - символ русской деревни, устремленной в светлое будущее - абсолютно обнажена ("Лето", 1926). Так же неуклюже Николай Андреев делает из статуи Ленина меланхоличного старика, стоящего на берегу печальной замерзшей Волги ("Памятник Ленину", 1930).

Могли ли подобные промахи быть случайными? Ольга Свиблова говорит о "тихом сопротивлении". Или, может быть, лучше было бы назвать это наивным непослушанием? Эти девочки, предающиеся мелкобуржуазным играм, переодевшись в бабочек (Леонид Шокин, "Бабочки", 1920), эти античные руины в эпоху монументального бетона (Юрий Еремин, "Павильон", 1924) или эти танцы на природе юных эмансипированных женщин (Александр Гринберг, "Искусство движения", 1928) не похожи на результат согласованной подрывной деятельности. Это "тихое сопротивление" (так называется выставка) - удел рассеянного человека, тихого мечтателя, гениального ученика, который зевает у печи, пока учитель трудится изо всех сил, чтобы попасть в светлое будущее. Искусство фотографии как форма бегства от действительности. Отсюда анахроническая тяга к сельским сюжетам, метко названным "тургеневскими", к пустому пейзажу, кругам на воде, уюту домашнего очага, изящным искусствам. Александр Родченко, бывший модернист, сосредоточится, например, на цирке, классическом балете и опере, сблизившись в этом с Мироном Шерлингом, автором великолепных портретов Федора Шаляпина.

Кучка меценатов

"Александр Родченко, который, например, снимал балет "Тщетная предосторожность" в Большом театре, был одним из отцов социалистического реализма, но проблема в том, что он обнаружил уродство своего дитяти", - говорит Ольга Свиблова. Не будь этой увлеченной женщины, которая уже двадцать лет охотится за подобными винтажами, и Московского дома фотографии, существующего на пожертвования горстки меценатов, это достояние, в значительной части уже уничтоженное КГБ, пропало бы без следа. Сегодня российский музей уже не в состоянии "перещеголять" иностранных коллекционеров.

Выставка в Сомерсет-Хаусе будет проходить до 26 февраля.