Распад великой державы

Десять лет назад в кругу интеллигенции было модно сравнивать реформаторский процесс в Китае и в России. Правильно ли было по примеру китайцев начинать с экономики, т.е. пытаться быстро разбогатеть, не создавая политических беспорядков? Или лучше было начинать с политики, т.е. с восстановления свобод, в надежде на последующее улучшение благосостояния, идти тем путем, которым, казалось, шли Михаил Горбачев и Борис Ельцин? Сейчас началась новая дискуссия о сравнениях. На этот раз речь не идет о противопоставлении России и Китая, так как Россия уже давно не представляет собой величины, с которой можно кого-то сравнивать. Новые сравнения относятся к двум новым экономическим, демографическим и политическим гигантам в Азии - Китаю и Индии. Ежегодный экономический рост в Китае за последние 26 лет составляет 8-9%, Индия за последние 10 лет продемонстрировала похожие темпы экономического роста.

В "ровном мире" глобализации России, похоже, нет больше места. Конечно, она все еще является второй атомной державой в мире и извлекает выгоду, как один из самых важных экспортеров нефти и газа, из высоких в настоящее время цен на энергоносители. Однако население России исчезает у нас на глазах. Средняя продолжительность жизни мужчин составляет всего 57 лет, а население страны сокращается ежегодно почти на 800 000 человек. На самом деле Россия скорее хрупкое нефтедобывающее государство, а не модернизирующаяся экономическая великая держава. Говоря прямо, Россия, которая упорно старается оживить свой былой имперский статус, уже не попадает в одну категорию с Китаем.

Если вы встретите сегодняшнюю "новую российскую номенклатуру", вы внезапно почувствуете себя на 20 лет моложе - настолько эти люди проникнуты ностальгией по принятию позы времен холодной войны. В отличие от них, глядя издалека на представителей экономической элиты Китая, можно подумать, что это японцы. Конечно, отношение не лишено определенной пристрастности. Будучи европейцем, я инстинктивно ожидаю большего от России - в конце концов, она, если не в политическом, то хотя бы в культурном отношении является европейской нацией. А критерием прогресса в Китае является не введение демократии западного образца, а, в конечном счете, как мы надеемся, основание правового государства, как в Сингапуре.

Разные пути, избранные Россией и Китаем, частично объясняются тем, как народы обеих стран сами себя воспринимают. Китайцы самоутверждаются за счет того, что в отношении к ним других наций соединяется восхищение их динамичностью, их огромным рынком и страх перед той конкуренцией, которую они олицетворяют. А русские, в отличие от китайцев, похоже, проникнуты каким-то мрачным нарциссизмом: они не находят в себе самих ничего, чем бы они, с точки зрения других народов, могли бы гордиться. Их уважают за то, чем они обладают - за ядерное оружие, доставшееся в наследство от Советского Союза, и, цитируя странное замечание Владимира Путина во время его первого визита в Париж, за их "запасы христианской энергии" - но не за их экономические достижения или их сущность. Сейчас жесткие решительные действия Путина, направленные против гражданского общества, национализация основных секторов экономики, отказ разработать какую-либо политическую стратегию решения конфликта в Чечне и культивирование имперской ностальгии лишают Россию последнего шанса играть какую-либо значимую роль в будущем.

Однако у Китая нет никаких оснований провозглашать себя победителем. Пропасть между китайской экономической и властвующей политической элитой просто-напросто слишком велика, чтобы стабильность в стране можно было бы рассматривать как данность. И эта пропасть продолжает расти. Без политических реформ вера Китая в себя быстро сменится отрезвлением или даже разочарованием.

Доминик Муази является основателем и консультантом Французского института международных отношений и профессором Института политических наук в Париже