Въезд перекрыт, но на документы, предъявляемые пешеходами, два молодых милиционера, которые ведут между собой оживленную беседу, бросают лишь беглые взгляды. Дружелюбные, без какого-либо недоверия - что для России нетипично, тем более с учетом того, что происходит за ограждением. Ведь здесь, в центре Владикавказа, столицы Северной Осетии, проходят не какие-нибудь народные гуляния. Милиция обеспечивает безопасность по делу Нурпаши Кулаева, которое слушается в Верховном суде северокавказской республики.

Кулаеву 24 года, по профессии он столяр. Он был одним из членов той группы чеченцев, которая в сентябре прошлого года, непосредственно после летних каникул, захватила школу номер 1 в маленьком городке под названием Беслан и взяла в заложники 1128 человек. По официальным данным, он является единственным террористом, выжившим после штурма, предпринятого российскими силами безопасности, в результате которого погибло 330 человек.

Начиная с 17 мая Кулаев со скованными за спиной руками регулярно оказывался в клетке, прутья которой покрашены белой блестящей краской. В течение первых недель суда казалось, будто он вообще не следит за процессом. Он так редко говорил что-нибудь в свое оправдание, что можно было подумать: пожизненное заключение он предпочитает мести со стороны родственников своих жертв. Ведь матери погибших школьников угрожали ему судом Линча. "Я хочу жить, я никого не убивал", - повторял время от времени Кулаев. И все.

Путин не реагирует

Скорбь, гнев и желание мести - государственному обвинителю все это не помеха. Эти чувства на руку обвинению: не нужно досконально исследовать обстоятельства штурма школы. Однако председательствующий судья Тамерлан Агузаров отошел от общепринятой практики и время от времени предоставляет пострадавшим, которые находятся в зале суда, возможность задавать вопросы. В начале июня матери сменили свою тактику. Они хотят узнать, почему их детям было суждено умереть и как они умирали. Кто виноват? Только террористы или еще и политики, сотрудники спецслужб и военные? До сих пор президент Владимир Путин игнорировал их письма, а процесс может помочь добиться внимания.

"Мы не доверяем ни политикам, ни следственным органам", - говорит Сусанна Дудиева. Председатель Комитета матерей Беслана потеряла в школе сына. Дудиева попросила подсудимого рассказать все, что ему известно. В ответ она готова была просить о смягчении наказания. "Мы должны говорить с Кулаевым иначе, - считает она. - Он единственный, кто знает, что произошло там на самом деле".

Обращение Дудиевой, высказанное ею в зале суда, изменило поведение подсудимого. Он стал рассказывать, и то, что он говорил, противоречило официальной версии событий. Судя по его словам, нападение было тщательно подготовлено. Оружие террористы, у которых был огромный арсенал, получили якобы уже в школе. Получается, что оно было завезено заранее, и это жители Беслана подозревали уже давно. Упущение сил безопасности на Кавказе, где террор и насилие давно чувствуют себя как дома? Ведь за последние четыре года в Северной Осетии было совершено 13 серьезных терактов. Следствие настаивает на том, что террористы привезли оружие с собой. Но могли ли 32 вооруженных до зубов террориста, у которых среди прочего имелись минометы и взрывные устройства, уместиться в автомобиле марки "Газель-66"?

Никаких дальнейших вопросов

Конец июня, десятый день слушаний. Выступает свидетель Борис Арчинов. Тем утром он находился в машине перед школой. Террористы вытащили его из автомобиля и приволокли в школу. Он потерял двух сыновей и жену. Теперь он рассказывает, как он наблюдал за прибытием группы террористов из машины. Видел ли он в кузове ящики с боеприпасами? Этот вопрос не задает ни государственный прокурор Мария Семисынова, женщина в форме серого цвета с решительным голосом, ни назначенный адвокат Кулаева, 25-летний Альберт Плиев. Не задают даже тогда, когда Арчинов сообщает, что он видел, как из машины выпрыгнули всего 12-15 террористов.

Государственный обвинитель не хочет отклоняться от официальной версии. Плиев, похоже, тоже не стремится наживать себе дополнительных врагов. Ни один адвокат в Северной Осетии не хотел брать на себя защиту чеченца. Неопытный выпускник вуза был просто назначен. Теперь ему приходится лавировать между чувствами жителей Северной Осетии и желанием властей скрыть некоторые факты. Непростая задача, которая так или иначе может стоить ему карьеры. Плиев кажется неуверенным. Теперь уже матери раздумывают над тем, не пригласить ли нового адвоката для подсудимого.

Меж тем Кулаев опять замолчал. То, что в тюрьме его избивают, он уже рассказал. После того как он отказался от сделанного им частичного признания, поломав тем самым стратегию обвинения, он снова подвергся сильной "обработке", полагают матери. Забота о террористе подтолкнула государственного обвинителя к циничному замечанию: подсудимый, мол, превратился в жертву. Женщины опасаются, что Кулаев может внезапно умереть от инфаркта или в результате падения с лестницы. В российских тюрьмах такое случается.

Ведь он все равно уже "живой труп" и поэтому должен говорить правду, взволнованно говорит свидетель Виктор Аликов. "Как мне надоело, что нам постоянно лгут! Тогда, 1 сентября, они утверждали, что в школе только 150 заложников, и они продолжают лгать". Под словом "они" он имеет в виду государственные инстанции. Аликов утверждает, что он видел, как еще за день до штурма на позиции выдвинулись танки. Сразу после взрыва в спортзале он видел, как танки открыли огонь по школе, в которой все еще находились заложники.

Взрыв в спортзале - это решающий пункт при реконструкции событий. Бесспорно, в зале имелось взрывное устройство, которое было связано с несколькими зарядами; в действие его мог привести террорист при помощи педали. Официальные органы утверждают, что заряды взорвались, так как из-за жары и повышенной влажности отклеилась липкая лента, которой они были прикреплены. Другая версия заключается в том, что снайпер убил террориста, отвечавшего за взрывное устройство, что и стало причиной взрыва и последовавшего за ним штурма школы.

Кулаев рассказал, что командир отряда Руслан Хучбаров, увидев у педали мертвого террориста, сказал: "Его снял снайпер". Выжившие заложники сообщают, что в этот момент террористы впали в панику. Не должны ли неосмотрительные освободители разделить ответственность за трагедию в Беслане?

Наряду с судом события расследуют две комиссии, которым предстоит ответить на этот вопрос. Одна комиссия создана управляемой Кремлем Думой. Собственно, доклад комиссии планировалось опубликовать еще в марте, теперь его ожидают в октябре.

Вторым, независимым расследованием руководит Станислав Кесаев, заместитель председателя парламента Северной Осетии. В его комиссию входят только местные жители. Однако в компетенцию этой комиссии не входит опрос высокопоставленных государственных служащих, например директора ФСБ или российского министра внутренних дел. Но все же данных, собранных Кесаевым, достаточно для убийственного приговора. Все структуры, ответственные за безопасность, слезно от всего открещивались, никто не хотел брать ответственность на себя. Как тогда, 1 сентября, когда понадобилось тридцать часов, чтобы Кремль назначил руководителя антитеррористического штаба - марионеточное руководство во Владикавказе и московские вояки наложили в штаны.

Заложнику Владимиру Даурову еще в первый день около полудня удалось убежать из школы. Свидетель сообщает суду точные сведения, у него фотографическая память. Прежде чем бежать, он все запомнил. Перед школой он повстречал председателя парламента Мамсурова и тогдашнего министра внутренних дел Дзантиева и сказал им, что в школе не 150 заложников, как утверждают власти, их более тысячи! В тот момент Дауров мог дать антитеррористическим подразделениям ценные сведения. Но его не выслушали ни в тот день, ни позже, а государственные средства массовой информации продолжали распространять информацию о 150 заложниках. Недееспособность, страх, холодный расчет?

И здесь государственный обвинитель не задает никаких вопросов. На то, что московская комиссия не обнародует свою информацию, имеются политические причины. Иначе пришлось бы делать выводы и заканчивать войну в Чечне, считает Кесаев. А это удар по режиму Путина.

Спортзал под обстрелом

Матери настроены решительно, они хотят знать правду. Умерли ли их дети из-за того, что крыша спортзала была обстреляна снаружи, из минометов и огнеметов, и потому упала на заложников? Или их дети сгорели заживо? Жители потом нашли минометы и гильзы и передали их следствию. Но первые находки исчезали или их номера были испорчены до неузнаваемости.

Какая разница, умер ли ее сын от огнестрельного ранения или погиб в огне? Этот вопрос услышала Эйма Битросова от судебных медиков, когда она потребовала выдать ей свидетельство о смерти с правильным указанием причины смерти. Для матерей, постаревших за пару месяцев на несколько лет, правда - это все. "Мы не можем дать нашим выжившим детям столько любви, сколько им нужно. Мы словно мертвые", - говорит Сусанна Дудиева, возглавляющая Комитет матерей Беслана.

Процесс становится взрывоопасным. Поэтому на прошлой неделе женщины пригласили в качестве своего представителя нового адвоката. Таймураз Чеджемов когда-то был председателем Верховного суда Северной Осетии, однако из-за нежелания подчиняться власть имущим ему пришлось расстаться с этой должностью. Юрист обещает столкнуть дело с наезженной колеи.

Возможно, это поможет и обвиняемому Кулаеву. Примкнуть к террористам его заставил брат, ничего не рассказав о предстоящем деле. Пока что его опознали три свидетеля. Никто не видел его вооруженным. Даже в Беслане все больше склоняются к тому, что он говорит правду.