Накануне Второй мировой войны Уинстон Черчилль произнес знаменитые слова о России, описав ее как "загадку, облеченную в тайну внутри неизвестности". После падения коммунизма Россия стала менее непроницаемой. Тем не менее самой популярной фигурой речи среди аналитиков, специализирующихся по России, остается ее сложность.

Стакан обычно наполовину полон - некоторые реформы только что были осуществлены, некоторые экономические вехи достигнуты. Однако он и наполовину пуст - коррупция расцветает с новой силой, а политическая свобода аннулируется.

На этом амбивалентном фоне нынешнее однозначное отношение Америки к России тем более поразительно. Обе основных партии Соединенных Штатов согласны, что Россия идет по совершенно неправильному пути и что долг Америки - об этом заявить. Наиболее прямолинейно это мнение выразил вице-президент Дик Чейни, который в мае предупредил, что "в сегодняшней России противники реформ пытаются свести на нет достижения последнего десятилетия".

Чейни не выбирал выражений, и выбор места, где он выступил с таким заявлением, сделал горькую пилюлю еще менее удобоваримой. Он отчитал Россию в прибалтийской столице Вильнюсе перед аудиторией, где находились в числе прочих президенты Грузии и Украины, само избрание которых на должность президентов стало проявлением неповиновения тому, чего хочет и куда толкает Кремль.

Однако выступление вице-президента было одобрено и поддержано администрацией президента Буша в целом. Оно соответствовало духу отчета двухпартийной специальной комиссии Совета по международным отношениям, в которой сопредседательствовали бывший кандидат в вице-президенты от демократической партии Джон Эдвардс и бывший конгрессмен от республиканцев и министр кабинета Джек Кемп. Название этого отчета - "Неверное направление России" - правдиво отражает его враждебное содержание. Предполагаемые основные претенденты обеих партий на участие в президентских выборах 2008 года, особенно сенатор от республиканцев Джон Маккейн, настроены крайне критично по отношению к России.

"Я полагаю, что сейчас в обеих партиях укрепляется мнение, что Россия отклоняется от своей приверженности демократическим принципам, - говорит Збигнев Бжезинский из Центра стратегических и международных исследований, бывший советник по вопросам национальной безопасности от демократической партии. - Это согласие в партиях предшествовало речи вице-президента".

Российские наблюдатели не испытывают сомнений по поводу значения речи Чейни. В московских СМИ ее тут же интерпретировали как первый залп в новой холодной войне, приведя сравнение с предостережением Черчилля в 1946 году о "железном занавесе", спустившемся над Европой.

Это, конечно, преувеличение, и не только потому, что значимость России с тех пор существенно снизилась. Однако всего через 15 лет после того, как в результате краха Советского Союза было объявлено о завершении исторического этапа и глобальной идеологической победе Америки, сравнение с временами холодной войны весьма примечательно. Что заставило Америку посуроветь так быстро?

Основной движущей силой стало разочарование. В пылу иракской войны легко забыть, что первой крупным объектом в рамках кампании США по строительству демократии во всем мире был Варшавский пакт, центром которого был сам Советский Союз. И первые несколько лет казалось, что эта миссия действительно близка к осуществлению. Страны Восточной Европы стремительно освободились от подчиненного положения и быстро стали демократическими. То же самое вскоре осуществилось и в государствах Прибалтики, некоторый прогресс имел место также в других бывших советских республиках, в частности на Украине. Россия, в свою очередь, при всем наблюдавшемся хаосе, коррупции и нестабильности макроэкономики тоже, казалось, неуклонно движется к демократии и капитализму. И все это осуществлялось относительно мирными способами в регионе, напичканном ядерным и обычным оружием.

Даже когда на смену Борису Ельцину - часто беспомощному, но с искренне демократическими устремлениями - пришел отобранный ему на замену в президентском кресле никому не известный бывший полковник КГБ по имени Владимир Путин, американские оптимисты все еще могли убеждать себя, что Россия движется в правильном направлении. В конце концов, Путин обещал восстановить порядок: уж в чем в чем, а в этом постсоветская Россия определенно нуждалась.

Наиболее символичное подтверждение этой точки зрения прозвучало из уст президента Буша, который после первой встречи с новым российским президентом в июне 2001 года сказал, что он "заглянул ему в глаза и смог проникнуть в его душу, душу человека, преданного своей стране и стремящегося действовать в ее лучших интересах". В следующие пять лет теория "наполовину полного" стакана в отношении России находила множество подтверждений его радужному вердикту. В особенности это касалось эффективной макроэкономической политики, в том числе введения простого (непрогрессивного) налога, активных действий по погашению российских долгов, возвращения к жизни российского федерального правительства, которое иногда казалось впадающим в коллапс; и поддержки объявленной Америкой "войны с террором".

Однако на мельницу теории "наполовину пустого стакана" тоже лилось немало воды: ренационализация стратегических активов, самым ярким примером чего стал ЮКОС; непрекращающаяся или даже усилившаяся коррупция; жесткое подавление сопротивления в сепаратистской Чечне. Что самое важное: свободы, под знаменем которых был побежден коммунизм, методично уничтожались. Средства массовой информации, в особенности телевидение, вновь оказались под контролем государства, а независимой журналистике стали затыкать рот. Институты гражданского общества, и иностранные, и российские, попали под возрастающее давление или вообще были закрыты. Структурная система сдержек и противовесов в политике была упразднена. Душа Кремля, с которой Буш так быстро ощутил родство, как оказалось, была душой автократа. Как говорится в отчете специальной комиссии Совета по международным отношениям, "в целом политический баланс дебета и кредита за последние пять лет крайне негативен".

Для администрации США, отчетливо формулирующей в качестве цели своей международной политики распространение демократии во всем мире, этот сдвиг от хаотичной демократизации к упорядоченному возвращению к авторитаризму стал полным провалом. Тот факт, что это происходит в России, в государстве-сопернике во времена холодной войны, чья идеологическая трансформация стала большой победой и серьезным катализатором для адвокатов демократизации, сделал этот переход еще более значимым и горьким. Как говорит Майкл Макфол, профессор Стэнфордского университета, периодически консультирующий администрацию России: "Россия - единственная крупная страна, которая на глазах у Буша перешла от состояния частичной свободы к состоянию несвободы".

Именно это видимое ухудшение, а не какой-то абсолютный показатель открытости российской политики является основополагающей причиной фрустрации Америки и ее недовольства Россией. Фокусирование на политических переменах помогает объяснить один из аспектов речи Чейни, особенно разгневавший Россию. На следующий день после своего выступления в Вильнюсе вице-президент отправился в Казахстан, где он, что интересно, ни словом не обмолвился о гораздо более вопиющих случаях нарушений прав человека и основных демократических принципов.

Россия заявила, что это попахивает двойными стандартами. Однако, как выразился один из аналитиков, приближенный к Белому дому: "К Казахстану те же стандарты неприменимы, потому что он не претендует на такие стандарты". Другими словами, поскольку Казахстан никогда даже не пытался стать демократическим обществом, от него этого сейчас и не ждут.

Вторым фактором, оказавшим влияние на ужесточение позиции США, стал агрессивный подход к бывшим советским республикам, особенно к тем, где сильны демократические движения и прозападные настроения: Украина, Грузия и, до некоторой степени, Молдавия. С американской точки зрения, волна "цветных" революций, пронесшаяся по этим странам, является добрым знаком, свидетельствующим о победном марше демократии по миру. Россия же видит в этом внедрение американцев в регион, который 15 лет назад был не просто имперским владением России, но частью страны.

В отчете специальной комиссии говорится: "Российское руководство усматривает пагубные и антироссийские цели в программах США".

Эти растущие антагонистические настроения несколько сгладились благодаря участию России в свержении режима "Талибана" в Афганистане и продолжающегося сотрудничества в борьбе с терроризмом. Совместная деятельность по разоружению и списанию ядерных материалов остается важным элементом взаимоотношений. Однако в последнее время напряженность в отношениях вскрылась - частично из-за нежелания России поддержать жесткие международные санкции, направленные на прекращение ядерной программы Ирана, и поддержки самопровозглашенных анклавов на Кавказе.

Самое важное: США и Россия не зависят друг от друга в экономическом смысле. Многое в геополитике завязано на новой власти энергоресурсов. Однако, хотя цена в 70 долларов за баррель нефти, конечно, способствовала наполнению казны Путина и внушила государству большую уверенность в своих силах, это на удивление мало способствовала приобретению Россией рычагов влияния на Вашингтон, и наоборот. В отличие от Европы, связанной с Россией пуповиной газопровода, США не зависят от российской энергетики напрямую. Да и, несмотря на заработанные портфельными инвесторами состояния, американские бизнесмены не настолько много поставили на Россию, чтобы получить значительное внутреннее лобби для теплых двусторонних отношений, как это произошло в Китае.

"Нет крупных американских компаний, имеющих действительно большой интерес в российских предприятиях, - говорит один из самых успешных западных фондовых менеджеров в России. - Россия не способна сделать ничего, что нанесло бы ущерб США".

Отсутствие существенных деловых связей между Россией и США указывает на самую глубокую, с точки зрения России, проблему в российско-американских отношениях. Жесткое выступление Чейни разозлило Россию, но одновременно и воодушевило ее. Ведь в этой ситуации Вашингтон снова отдал Москве должное, проявив к ней серьезное интеллектуальное внимание.

Это ощущение вернувшегося внимания, возможно, поддержит саммит G8 на следующей неделе в Санкт-Петербурге, на котором будет председательствовать Россия. Однако есть вероятность, что это внимание будет неполноценным. Как говорит профессор Макфол: "Я думаю, что речь в Вильнюсе - это конец политики (нынешней американской администрации), а не начало. Я не думаю, что есть какая-то масштабная стратегия". России стоит опасаться не столько американских солдат холодной войны, сколько того, что они о ней забудут.