Прошло четыре недели с тех пор, как Дмитрий Медведев вступил в должность президента России, а его предшественник Владимир Путин был одобрен на пост премьер-министра.

Естественно, никаких революций за этот месяц не произошло. В конце концов, Медведев - лояльный член команды Путина, в которую он входит шестнадцать лет. Даже если у него и есть свой взгляд на приоритеты внешней и внутренней политики России (а он озвучивал его в нескольких обращениях, включая первые слова его инаугурационной речи о приоритете прав и свобод граждан), новому президенту нужно, как минимум, время, чтобы укрепиться во власти. Вспомним, сколько понадобилось времени Путину, чтобы освободиться от людей Ельцина: бывшего руководителя кремлевской администрации Александра Волошина, бывшего премьер-министра Касьянова. У Путина на это ушел практически весь первый срок - при том что покойный Борис Ельцин, уйдя в отставку, не проявлял никакой публичной активности, не выступал ни с какими политическими заявлениями, практически не давал интервью.

Путин же чрезвычайно активен публично, во всяком случае, по телевизору его показывают не меньше Медведева. Тут стоит обратить особое внимание на интервью Путина газете Le Monde во время его визита в Париж на прошлой неделе. Прежде всего, приехавшего с визитом премьер-министра приняли с той помпезностью и церемониальностью, какие обычно приберегают для президентов. Во-вторых, хотя в этом интервью Путин старательно подчеркивал, что в России главный теперь Медведев, он тут же дал понять, что не собирается полностью устраняться, например, от вопросов внешней политики (которые с технической точки зрения по конституции являются прерогативой президента.

Любопытно, что прямо вслед за этим интервью один из самых опытных российских дипломатов, посол в США Юрий Ушаков был отозван в Москву и назначен заместителем руководителя аппарата правительства по международным вопросам. Кроме того, в интервью Le Monde Путин многозначительно намекнул, что не стоит придавать столько значения тому, как распределяются президентские и премьерские полномочия - "если у нас все будет получаться и если наши действия будут успешными, то на самом деле, как организована власть в высших эшелонах власти, не так уж и важно".

С одной стороны, это сигнал того, что все остается неизменным, как раньше, когда он был президентом. С другой стороны, страна получила и сигналы другого рода: что при тандеме Путин-Медведев кое-какие перемены уже начали происходить.

Один такой сигнал - это то, что в новом Белом доме и в президентской администрации пошатнулись позиции "силовиков". Самые одиозные фигуры из этого лагеря - директор ФСБ Николай Патрушев (сейчас секретарь Совета безопасности), министр юстиции, бывший генеральный прокурор Владимир Устинов (ныне полпред президента в Южном Федеральном округе), помощник президента по кадрам и куратор судов генерал ФСБ Виктор Иванов (сейчас глава Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков), заместитель главы кремлевской администрации Игорь Сечин (сейчас вице-премьер-министр) - перемещены по горизонтали на новые должности, не дающие им прежних возможностей влиять на принятие важнейших политических решений.

Еще один сигнал - письмо Медведева, направленное в адрес депутатов Госдумы во вторник, в котором он предложил снять с рассмотрения законопроект, позволяющий легко закрывать любое издание.

Другой сигнал - решение Конституционного суда от 27 мая о снятии вздорного иска против одной из видных фигур в независимых СМИ Мананы Асламазян, которую обвинили в контрабанде валюты. Это дело было с отчетливым политическим привкусом: организация "Интерньюс", которую возглавляла Асламазян, получала иностранные гранты, а также помощь от благотворительного фонда "Открытая Россия" Михаила Ходорковского и оказывала поддержку независимым региональным телекомпаниям.

Наконец, чрезвычайно важный сигнал - история с судебным разбирательством по иску о защите чести и достоинства, который предъявил известному журналисту Владимиру Соловьеву сотрудник администрации президента Валерий Боев, советник по кадровым назначениям в бывшей администрации Путина. В одной из своих радиопрограмм Соловьев обвинил его в давлении на Высший арбитражный суд. В частности, Соловьев сказал, что в России нет независимых судов и что суды зависят от Боева. Неожиданно первый зампред президиума Высшего арбитражного суда (ВАС) Елена Валявина подтвердила, что в 2005 году Боев действительно оказывал на нее давление, угрожая разрушить ее карьеру, если она не отменит решения в отношении Федерального фонда собственности. Однако после того, как адвокаты журналиста Соловьева вызвали для дачи свидетельских показаний председателей еще трех арбитражных судов, кремлевский чиновник отозвал свой иск.

Для России появление фигуры такого ранга, как Валявина в качестве свидетеля - беспрецедентный случай. Беспрецедентно и то, что на столь высоком уровне публично прозвучало подтверждение, что высокопоставленный сотрудник администрации президента пытался давить на высшую судебную инстанцию. Еще один важный факт в этом деле - это то, что Высший арбитражный суд возглавляет Антон Иванов - однокашник по университету и близкий друг Медведева. Нетрудно предположить, что показания его заместительницы по предполагаемой попытке Боева оказать давление на суд могли быть санкционированы и согласованы с новым президентом.

Более того, по ходу этих событий Медведев на совещании по вопросам судебной реформы в Кремле открыто признал, что многие судебные решения принимаются под давлением влиятельных чиновников и что чиновники лоббируют судей - иногда даже за деньги. Медведев и призвал положить этому конец, обеспечив независимость судебной власти.

Что делает эти события столь важными? До сих пор полная управляемость судов из Кремля была важнейшим элементом путинской вертикали власти. Любой чиновник, губернатор, крупный бизнесмен, депутат или сенатор четко понимал - если он не будет беспрекословно подчиняться Кремлю, его могут в любой момент в чем угодно обвинить, арестовать, продержать года два в тюрьме под следствием, в лучшем случае - дать условный срок, в худшем случае загнать куда-нибудь в Сибирь лет на восемь, как Ходорковского, и ни один самый блестящий адвокат ему не поможет.

Так что перед нами разворачивается интересный парадокс. Если проект Медведева - независимая судебная власть - будет реализован, он по сути разрушит основу путинской вертикали власти, которую он конструировал последние 8 лет. Понимает ли молодой президент, на что он замахнулся?

Или Медведев лишь повторяет своего предшественника, который в первый год своего президентства тоже говорил о законности (хотя и с российским колоритом, введя свою модель "диктатуры закона"), а в итоге, вместо независимой правовой системы, создал систему избирательного применения закона для устранения политических оппонентов?

Евгений Киселев - политический аналитик, ведущий политического ток-шоу на радиостанции "Эхо Москвы"