В прошлом месяце президент России Владимир Путин предупредил, что постсоветским государствам грозят до 2 тысяч потенциальных этноконфессиональных конфликтов, любой из которых может вспыхнуть, если сидеть сложа руки.

И это количество, и вероятность того, что эти конфликты будут сопряжены с насилием, намного превосходят оценки, сделанные российскими и западными аналитиками. Однако озвученная Путиным убежденность в вероятности этих конфликтов проливает свет на то, что он ощущает хрупкость России и других бывших советских республик. И это помогает объяснить его намерение восстановить принудительно-подчинительные механизмы государства.

На встрече с иностранными учеными и журналистами 6 сентября Путин сделал самое четкое заявление о том, как много этнических и религиозных конфликтов угрожает постсоветским государствам.

"После развала Советского Союза разгорелось множество конфликтов этнического и конфессионального характера, - заявил Путин и добавил - И у нас имеется до 2 тысяч конфликтов такого типа, которые сейчас находятся в латентной стадии. Но, если мы ничего не предпримем против них, они могут мгновенно вспыхнуть". (Заявления президента переводятся по тексту расшифровки записи встречи с российским президентом, сделанной Джонатаном Стилом из газеты The Guardian.)

Затем Путин изложил свои взгляды на то, почему такие конфликты могут возникнуть, кто несет ответственность и какую роль должны сыграть демократия и государственная власть с целью не допустить, чтобы потенциальные конфликты превратились в реальность.

Российский президент предположил, что конфликты, которые уже разгорелись, начались именно из-за краха государственной власти: указав на насилие в Карабахе и Южной Осетии, Путин заявил: "Как только государство ослабело, сепаратизм, который был естественным, пошел на подъем. Так происходит повсюду. Так произошло и здесь".

Связывая возникновение таких конфликтов с упадком государственной власти, Путин однозначно отверг, что к тому, что произошло в Чечне, каким-либо образом может быть причастна российская политика. "Нет никакой связи, нет никакой связи между политикой России в отношении Чечни и последовавшими событиями", - заявил он.

Российский лидер дал понять, что свободное развитие демократии не может само по себе предотвратить вспышки на этнической и конфессиональной почве. На самом деле, демократия, введенная слишком быстро или такими способами, которые "не соответствуют развитию общества", может в таком случае "нести деструктивный элемент", подчеркнул президент.

Следовательно, заявил Путин, он и его правительство "проконтролируют", чтобы демократические институты в стране стали более "эффективными" и тесно сотрудничали с теми структурами, которые восстанавливают власть государства, а не ослабляли их.

Что касается замечаний Путина, удивление вызывают три аспекта. Во-первых, он считает, что над его страной и ее соседями нависла гораздо большая угроза этнических и религиозных конфликтов, чем полагают практически все другие лидеры и аналитики. И он считает, что эти конфликты потенциально будут иметь эффект домино, в котором вспышка в одном месте немедленно спровоцирует конфликты в других местах.

Во-вторых, российский президент однозначно верит в то, что слабость государства, а не чаяния участвующих в конфликтах людей - это первопричина нынешних конфликтов, так же как и будущих.

И в-третьих, он считает демократию формой правления, которая может порождать такие конфликты, а не способом управления и разрешения этих конфликтов. В итоге, демократия для Путина - это система, которой нужно "управлять", чтобы демократические элементы не становились контрпродуктивными, дискредитируя саму идею демократии.

Такой набор взглядов помогает объяснить, почему Путина так обуревает потребность восстановления агентств государственной власти, почему он не хочет решать конфликты и устранять трения политическим путем и почему он считает демократию угрозой, а не возможностью.

Однако опыт авторитарных государств, включая Советский Союз, заставляет предположить, что путинский подход (даже если его можно понять, учитывая его посылки) окажется деструктивным, радикализируя тех, кто считает, что власти не готовы их выслушать, и лишь усиливая их готовность прибегнуть к насилию, чтобы достичь своих целей.