"Недопустимо", "неслыханно" и "контрпродуктивно". Издевательства американских солдат над иракскими заключенными повергают в ужас французского офицера, специализирующегося как раз на допросах военнопленных.

Подполковник Жиль Мишель возглавляет одно секретное подразделение сухопутных войск - Группу сбора информации (GRI), созданную в 2000 году. Его подчиненные - 75 человек, дислоцированные в городе Метц, - являются специалистами по добыванию сведений у пленных. После войны в Заливе (1991 года) у французской армии не было военнопленных, хотя ее военнослужащим приходилось производить аресты в Косово. Впрочем, у этой армии тоже были свои пыточных дел мастера, в частности в Алжире.

"Бить пленного - это все равно что требовать от устрицы, чтобы она закрылась, когда ты, наоборот, хочешь открыть ее, чтобы съесть, - рассуждает французский офицер. - Жестокость и насилие заставляют пленного включать систему защиты. Он будет говорить невесть что, лишь бы прекратить избиение".

Французские военные следуют концепции допроса, основанной на "беседах" и "управлении стрессом". "Самый эффективный метод состоит в том, чтобы играть на "эго" допрашиваемого и выискивать в нем слабые места", - добавляет Жиль Мишель.

Теория управления стрессом опирается на труды профессора Ганса Селье. Этот эндокринолог выявил три фазы "общего синдрома адаптации": шок, сопротивление и истощение. "Нам строго запрещается доходить до фазы истощения", имеющей физические признаки, уверяет французский офицер. "Самое трудное - знать, когда нужно прекратить допрос", - признает он. Согласно французской доктрине, основанной на Женевских конвенциях, при допросах военнопленных должен присутствовать врач.

Между всегда корректной доктриной и реальностью иногда бывает пропасть. Подполковник Мишель признает, что "Алжир оставил свои следы". Мемуары генерала Осареса, хваставшегося тем, что он применял пытки во время битвы за алжирскую столицу, вызвали бурную полемику среди военных. Военное училище в Коэткидане недавно организовало коллоквиум на тему "человеческого достоинства".

В своем последнем номере журнал Le Casoar, издаваемый выпускниками Сен-Сира, поместил пространную статью, в которой предлагается "проводить различие между пыткой и жестким допросом, между террористом и участником сопротивления" и т.п. Автор статьи смело подписался "майором Х"!

Жиль Мишель более категоричен в своем мнении по поводу физических или моральных пыток. "Если вы начинаете с затрещины, вы что, на этом остановитесь? - говорит он. - Я считаю, что рвать перед ним на клочки фотографию членов его семьи - это одна из форм моральной пытки".

Но несмотря на все эти прекрасные теории, грубость и жестокость имеют место. "Однажды молодая женщина, которая должна была конвоировать пленных, начала бить дубинкой здоровенного парня!" - рассказывает один из офицеров. Другой вспоминает о том, что ему пришлось видеть в Руанде: "Моим людям пришлось арестовать одного милиционера, которого толпа собиралась линчевать. Его подозревали в убийстве детей, трупы которых были найдены накануне. Вечером я увидел его связанным на площадке в нашем лагере: мои люди, проходя мимо него, били его ногами! Я прекратил избиение, но для этого мне пришлось призвать на помощь все свои педагогические способности..."

Стремясь избежать бесчинств, армия, по ее утверждениям, делает ставку прежде всего на подготовку кадров и уважение к процедуре. Допросы должны сниматься на пленку, и их должны проводить два человека, один из которых задает вопросы (когда нужно - с помощью переводчика), а другой отслеживает "невербальную коммуникацию" допрашиваемого, изучая его реакцию.

Служащие GRI - все они являются добровольцами - проходят 23-недельный курс обучения. Немного наивный, как истый бойскаут, Жиль Мишель признается: "Мы всегда задаем себе вопрос: хотел бы я побывать на допросе у самого себя?"