Было время, не столь далекое, когда Европу охватила страсть к Востоку. Некоторые строили особняки наподобие дворцов султана, как, например, Август Сильный, помимо прочего, украсивший Дрезден садом в турецком стиле. Салоны в Европе наполнились мавританскими коврами и подушками. Художники, такие как Делакруа, создавали полотна с изображениями внутреннего убранства гаремов и полуобнаженных рабынь во фривольных позах. Гете написал свой "Западно-восточный диван", Моцарт сочинил "Похищение из Сераля". Популярными стали книги о приключениях.

Откуда пришла эта мода? Из книги - единственной, которая и сегодня дает нам представление о Востоке, - "Тысяча и одна ночь". Первый перевод одного тома рассказов, привезенного из Сирии, был опубликован французским востоковедом Антуаном Галланом в 1704 году. Успех был невероятным. К 1709 году было издано еще шесть томов, а затем и еще четыре, последний из них вышел уже после смерти Галлана.

Восток в этих рассказах казался царством чувств, восточная женщина была невероятно чувственной. Она в совершенстве владела искусством любви. Восток позволял европейцам окунаться в мир грез и фантазий, табуированных на Западе. И в те времена люди предпочитали придумывать мир вместо того, чтобы видеть реальность.

Случилось так, что Антуан Галлан, архивариус, который без особого успеха попытался подняться по социальной лестнице и стать дипломатом, на 300 лет сформировал наше видение Востока. Прекрасно осознавая, что в арабском мире масса вещей, о которых ничего не известно даже секретным службам, одно мы все время знали наверняка: "Тысяча и одна ночь" - метафора Востока.

"Тысяча и одна ночь", как известно, это итог ночных бдений, во время которых самая красивая и самая мудрая из дочерей визиря рассказывала султану Шахрияру историю, а когда наступал рассвет, она прекращала рассказ на самом интересном месте и таким образом спасала себе жизнь. Султан, которому хотелось узнать, чем закончится история, всякий раз откладывал казнь. Шахрияр, царь Персии и Индии, чтобы наказать неверную жену, решил отомстить не только ей (жене сразу же отрубили голову), но и всем женщинам. Каждый вечер он выбирал одну, чтобы утром ее обезглавить. Шехерезаде, однако, удалось удерживать его тысячу и одну ночь, до тех пор пока он не изменил свое решение и не женился на ней.

Все это нам было известно. И никто не смел допустить предположение, что "Тысяча и одна ночь" может быть западным изобретением. К сожалению, это так. Об этом авторитетно заявила арабист Клаудиа Отт, представившая на книжной ярмарке во Франкфурте свой новый перевод знаменитого сборника рассказов. Этот перевод, прежде всего, воссоздание оригинала. Основываясь на исследовании профессора Гарвардского университета иракца Мухсина Махди, Клаудиа Отт изъяла из "Тысячи и одной ночи" все поздние "наслоения" и восстановила оригинал: не 1001 новелла, а всего 282. Не стало Алладина и его волшебной лампы, Синдбада-морехода, Али Бабы и 40 разбойников и еще 719 сказок.

Все они, по словам Мухсина Махди и Клаудии Отт, были добавлены французским востоковедом Антуаном Галланом. Он видел, каким успехом пользуется первая книга и, следуя пожеланиям издателя, в меньшей степени руководствовался текстом оригинала и в большей - вкусами, царившими во французских салонах той эпохи. Он более выпукло и ярко подавал самые экзотические моменты рассказа и пренебрегал другими деталями. Вероятно, именно экзотика стала способом проникновения эротизма в дома буржуа. В результате он создал продукт, который соответствовал, прежде всего, представлениям о Востоке, господствовавшим на Западе. И эти клише сохранили актуальность в течение 300 лет.