Сейчас в американской внешней политике тон задают неоконсерваторы. Другие представители американского истеблишмента от этого не в восторге. Размышления о поездке в США главного редактора журнала "Европейское обозрение".

На встрече, проходившей в Американском институте предпринимательства, присутствовало много известных личностей. В центре сидели две женщины: вице-президент Американского института предпринимательства (AEI) госпожа Даниэлла Плетка и ее коллега Салли Сейтел, занимающаяся вопросами психологических последствий войны в Ираке. Рядом с ними - два других видных представителя AEI, этого, пожалуй, самого влиятельного на данный момент "мозгового центра": Ньют Гингрич, бывший спикер конгресса, который, скорее всего по поручению своих друзей из Пентагона, говорил о "военной победе и дипломатическом поражении", и знаменитый неоконсерватор, обозреватель газеты Washington Post Чарльз Краутхаммер.

Особенно большой интерес у присутствующих дипломатов, журналистов и ученых вызвало выступление господина Краутхаммера, который, сидя в своей оборудованной по последнему слову техники инвалидной коляске (несколько лет назад в результате инцидента во время купания он остался инвалидом), тихим голосом вещал о "победе революционной стратегии ведения войны и новой военно-политической доктрины, самом крупном политическом триумфе со времен Трумэна, уникальной операции по уничтожению диктатуры с одновременным сохранением целостности страны".

Выступающие с едкой иронией говорили об изменниках из блока НАТО, прежде всего о Франции. С самоуверенностью, от которой захватывает дух, Краутхаммер обрисовал мечту о прозападном правительстве в Ираке, отчасти опирающемся на шиитское большинство, и строил планы на будущее. "В ближайшие пять лет мы станем свидетелями коренных изменений в Северной Корее, Ираке и Сирии", - заявил он.

Эта смесь из подкупающего своей элегантностью умения выражать мысли и откровенного невежества в вопросах о реальной ситуации действовала на меня удручающе. Я вспомнил свой разговор со Збигневом Бжезинским, бывшим советником президента Картера. С пессимизмом оценивая будущее американской внешней политики и последствия "управляемого сверху и манипулируемого американского национализма" для отношений с Европой, знаменитый политолог задавался вопросами: "Почему нам больше не верят? Куда делось пресловутое оружие массового уничтожения Саддама? Где доказательства связей Ирака с "Аль-Каидой?"

Когда во время встречи я задал эти вопросы Краутхаммеру, спросив, не считает ли он свои слова наивными, явно раздосадованный газетчик ответил, что лучше наивность, чем "австрийский цинизм". На вопрос о саддамовском оружии он пообещал ответить месяцев эдак через шесть и еще раз продекламировал свои тезисы по поводу победы в Ираке как начале демократизации всего региона.

Господин Краутхаммер - это не особый случай, он является лишь одним из самых красноречивых представителей неоконсервативного направления, которое, начиная с 11 сентября, задает тон в американской внешней политике. Демонстрация силы в борьбе с глобальным терроризмом и распространением оружия массового поражения была возведена в ранг лейтмотива внешней политики.

По словам Бжезинского, президент Буш за это время по крайней мере 99 раз предупреждал весь остальной мир: "Либо вы с нами, либо - с террористами". В своих выступлениях и интервью он 322 раза предупреждал о смертельной опасности, исходящей от злых врагов. Впечатление, что американцы по своему усмотрению, не прислушиваясь к мнению других, способны установить "мир по-американски" не только в Ираке, но и по всему миру, находит подтверждение и в многочисленных передовицах и комментариях, появляющихся в ведущих американских газетах.

Речь идет уже даже не об Ираке. Неслучайно повсеместно обсуждается новая книга британского ученого Найала Фергюсона "Империя: становление и закат британского мирового порядка и уроки для глобальной державы". Стали ли Соединенные Штаты в самом деле мировой империей? Если учесть, что военный бюджет Америки в два раза превышает совокупные военные расходы всех остальных 18 членов НАТО и что в 1913 году доля Англии в мировом производстве составляла всего 8 процентов, в то время как доля США еще в 1998 году превышала 22 процента, то едва ли удастся оспорить утверждение, что Америка стала преемницей Британии на троне мирового господства.

Бжезинский, да и не только он, говорит об опасном отчуждении от Европы и о вызывающих беспокойство связях между неоконсервативными интеллектуалами под предводительством заместителей министра обороны Вулфовица и Фейта и представителями христианских фундаменталистов.

Я уже в четырнадцатый раз приезжаю в Соединенные Штаты. В качестве докладчика и стипендиата я объездил всю страну и нашел много друзей. Однако никогда раньше я не видел столько признаков упрямого и отчасти агрессивного американского национализм. Море флагов в Джорджтауне, космополитичном и зажиточном районе Вашингтона, производит настолько же необычное впечатление, как и национальная символика в петлицах нью-йоркских банкиров. Никогда я еще так явственно не ощущал глубокую пропасть, которая разделяет европейцев и американцев.

Ощущается этот раскол в том числе и в американской элите. Бывший главный редактор журнала Time и экс-посол в Австрии Генри Грюнвальд, хотя и выступал за войну в Ираке, однако сейчас всерьез обеспокоен изоляцией Вашингтона.

Победа в Ираке вызывает эйфорию у Белого дома и неоконсерваторов, говорит Джеймс Хог, главный редактор влиятельного ежеквартально журнала Foreign Affairs. Ведущий редактор газеты New York Times тоже обеспокоена проявлениями американского национализма, которой упорно не желает воспринимать национальные чувства других народов.

Налицо двойной раскол: с одной стороны, внутри американской элиты, с другой стороны - между американцами и европейцами. Согласно данным института исследования общественного мнения Pew, 79 процентов опрошенных американцев положительно относятся к идее распространения американских ценностей по всему миру, однако только 36 процентов респондентов интересуются международной политикой, и лишь каждый пятый американец за последние пять лет бывал за границей. В отличие от 73 процентов британцев, 60 процентов французов и 77 процентов немцев. Эти цифры укрепляют опасение, что должно пройти еще много времени, прежде чем удастся преодолеть пропасть между Европой и Америкой.