"Последние 5 лет, пока его ровесники проводили досуг в торговых центрах или в кино, Тимофей Шевченко жил жизнью своих предков, воинов XIX века", - так начинается статья корреспондента Financial Times Кортни Уивер, побывавшей в Краснодаре. По выходным 23-летний Шевченко и десятки других молодых людей, надев традиционную казацкую одежду, маршируют по главному бульвару города и описывают шашками "восьмерки" в воздухе. Летом он упражняется в езде на неоседланном коне и осваивает стрелковое оружие - от снайперской винтовки до автомата Калашникова.

"Мое сердце, моя душа - все к этому тянется", - говорит Шевченко о своих казацких корнях. Автор комментирует: "Теперь, благодаря губернатору Краснодарского края и требованиям ужесточить охрану безопасности накануне Олимпиады в Сочи, это стало и его постоянной работой".

В Краснодарском крае казаки вновь играют свою традиционную роль, связанную с военной службой, пишет автор. "Возрождение совпало с взлетом русского национализма и ксенофобии, на фоне роста миграции из соседних мусульманских республик", - говорится в статье.

В 2012 году губернатор Ткачев стал платить 1 тыс. казаков зарплату, поручив им патрулировать города. В нынешнем году краевая администрация выделила на обучение и зарплату казаков 650 млн рублей ("это менее 1% всего бюджета, но в 65 раз больше, чем ассигнования на детские сады", - отмечает издание).

Заместитель атамана Константин Перенижко замечает: казакам нужны деньги на свои школы с преподаванием традиций: "Поэтому в наше время нам нужно жить так, как жили наши предки, и просить денег у государства. Мы возвращаемся к историческому прецеденту".

Газета замечает: возрождение казаков происходит в момент, когда Путин разворачивает страну к консервативным ценностям, а националистическая риторика нарастает. В Краснодарском крае обстановка особенно напряженная ввиду растущих трений между этническими русскими и мигрантами с Кавказа.

Одни считают, что казацкие патрули будут упразднены после Олимпиады или смены губернатора. Но другие полагают: культура казаков может заполнить постсоветский идеологический вакуум.