Два телефонных гудка. Решительный голос. "Слушаю, Олег Гордиевский". Полковник Олег Гордиевский за несколько дней до бегства из Советского Союза в 1985 году был назначен резидентом КГБ в Лондоне. Еще в 1974 году он начал работать на британскую разведслужбу MI-6 как агент, внедренный в КГБ: двойной агент, который мог рассказать о кротах и о тех шпионах, которые вели двойную игру во времена холодной войны. По причине авторитета и осведомленности Гордиевского его имя присутствует в "громких разоблачениях" Паоло Гуццанти и Марио Скарамеллы. Гордиевский должен был стать в высшей степени желанным и авторитетным свидетелем комиссии Митрохина, который смог бы "пригвоздить" Романо Проди как "человека КГБ".

- Господин Гордиевский, мы бы хотели задать вам вопросы о Марио Скарамелле.

- Мы можем уже сейчас закончить нашу беседу, потому что я понимаю, какими могут быть эти вопросы. Марио Скарамелла - отвратительный лжец. То, что он рассказал о наших беседах и отношениях, - ложь от первого до последнего слова. Я никогда не говорил, что Проди был агентом КГБ, я также никогда не говорил, что его "обрабатывала" советская разведка. Только в Италии могут поверить человеку с явными психическими отклонениями. Мне надо что-то еще сказать?

- Если вы не возражаете, мы хотели бы получить от вас некоторые уточнения. Обратимся к началу этой истории. Когда и как вы познакомились с Марио Скарамеллой?

- Я имел несчастье столкнуться с этим глупым лжецом почти три года назад. Я получил e-mail от сенатора Паоло Гуццанти, с которым давно знаком. Он просил меня принять в Великобритании своего консультанта, которому он очень доверял, просил меня с ним сотрудничать в его расследовании по досье Митрохина. Так начались мои мучения.

- Почему "мучения"?

- Скарамелла начал меня забрасывать пространными e-mail, логически бессвязными, переполненными непонятными просьбами, основанными на столь же непонятной информации, более того, информации загадочного происхождения. Непосредственное и личное знакомство с этим человеком не улучшило ситуации. Я ошибался, полагая, что интерес Гуццанти и Скарамеллы был связан с попытками проникновения КГБ в круги левых сил Италии в 70-80-е годы. Как это происходило во Франции и Германии. Таким образом, я думал, что ваша комиссия Митрохина хотела подробно изучить работу, проделанную сотнями агентов советской секретной службы в Италии. Однако дела в действительности обстояли совсем не так.

- Что же было на самом деле?

- Скарамелла, поддерживаемый Гуццанти, начал надоедать мне, требуя предоставить ему не переданные итальянской стороне части архивов Митрохина. Это требование само по себе было нонсенсом. Но поскольку я воспитанный человек, я объяснил ему, как обстоят дела. Я сказал ему, что я простой гражданин и не имею доступа к материалам Митрохина. Я сказал ему, что некоторые вопросы следует адресовать британским властям. Что делает нормальный человек, услышав такой ответ? Прекращает задавать подобные вопросы. Но я своими объяснениями добился обратного эффекта - было впечатление, что мой отказ лишь раззадорил Скарамеллу. Он меня мучил, давая мне понять, в том числе, и то, что его не интересуют темы, по которым я мог бы оказать ему помощь.

- Чего же хотел Скарамелла?

- Он хотел голову Проди. Но не я ему дал ее. Это сделал Александр Литвиненко. Я отлично помню, что произошло.

- Что вы помните?

- Помню бар в элегантном отеле на Регент-стрит, бокал великолепного красного вина и Александра, который в моем присутствии рассказывал Скарамелле содержание конфиденциальных сведений, полученных, по его словам, в Москве, до того как он бежал в Лондон, от его начальника Анатолия Трофимова, который в то время был заместителем директора ФСБ. Я помню слова Александра. Он сказал: "Когда я поделился с Трофимовым своими планами покинуть Москву и укрыться в Италии, генерал меня предостерег. Он сказал мне: будь осторожен, потому что в Италии много бывших людей КГБ. Даже Проди - наш человек".

- Скарамелла утверждает, что выражение "Проди - наш человек" принадлежит вам. Более того, Скарамелла утверждает, что вы даже указали управление КГБ (5-е управление, которое занимается "оперативными мероприятиями"), которое и "обрабатывало" нынешнего итальянского премьера.

- Это грязная ложь. Эту фразу, как я уже сказал, произнес Александр Литвиненко. Я промолчал и долго на него пристально смотрел. Я не стал говорить в его присутствии то, что думал, и продолжал повторять то, что уже говорил Гуццанти и Скарамелле. У меня не было никакой информации о каких-либо отношениях или делах между Проди и КГБ. Но я был убежден, что Александр соврал дважды. Потому что он говорил не только о нереальных обстоятельствах, но сослался на источник - Трофимова, - который не мог опровергнуть информацию, потому что был убит. Иными словами, я был убежден вчера и еще больше убедился сегодня, что Александр по причине постоянных экономических трудностей решил сказать Скарамелле то, что Скарамелла хотел услышать. Возможно, еще и потому, что думал извлечь из этого выгоду и в будущем. Иными словами, Александр дискредитировал Проди не только перед Скарамеллой, но и перед некоторыми европейскими британскими депутатами, преследовавшими тот же интерес. Об этом я знаю наверняка, потому что эти депутаты обращались и ко мне, чтобы попытаться заставить меня подтвердить признания Литвиненко.

- Скарамелла спрашивал у вас и о других политических деятелях итальянских левых сил?

- Да. Но не спрашивайте у меня имен. Я даже не дал ему возможности их озвучить.

- Господин Гордиевский, как стало возможным, что, принимая ваше крайне нелестное суждение о Скарамелле, ваши отношения не были прерваны сразу же?

- Я попытался их прервать сразу же, как только окончательно понял, что чем раньше я избавлюсь от этого шута, тем лучше. В первый раз я предпринял такую попытку, обратившись к Гуццанти. Я отправил ему электронное письмо, в котором рассказал, что подвергаюсь невыносимому давлению со стороны его консультанта. Я отлично помню, что написал ему: "Скарамелла - это психиатрический случай".

- И что же вам ответил Гуццанти?

- Он ответил в присущем ему доброжелательном духе, чтобы я не беспокоился. Что я преувеличиваю, что Скарамелла просто немного необычный человек и что это не должно меня беспокоить.

- Таким образом, он продолжал видеться с вами.

- Я пытался избегать этого. И когда я понял, что Гуццанти не избавит меня от него, и давление по поводу Проди становилось все невыносимее, я решил официально обратиться к британской контрразведке MI-6. Я рассказал о том, что происходит. Я объяснил, кем был это шут Скарамелла и что он заставлял меня сказать ему. MI-6 сразу же дала ход моему заявлению, проинформировав о нем Форин-офис и SISMI. От последней потребовали, чтобы Скарамелла немедленно прекратил меня беспокоить. В очередной раз, как человек, привыкший иметь дело с серьезными людьми, я думал, что поставил точку в этой истории. Но я ошибался. Некоторое время спустя после моего общения с MI-6 я встретил своего друга Владимира Буковского. Как вам известно, и у него были контакты с Гуццанти по комиссии Митрохина, и он общался со Скарамеллой. Так вот, знаете, что мне рассказал Владимир? "Я узнал от Гуццанти и Скарамеллы, что ты пожаловался MI-6. Оба они крайне обеспокоены, что ты превратишь эту историю в дипломатический случай". Я вышел из себя. Мои переговоры с MI-6 проходили в обстановке полной секретности. Гуццанти и Скарамелла не только не должны были об этом узнать, но не должны были бы об этом говорить. Владимир Буковский попытался меня успокоить, но у него ничего не получилось. У нас разные характеры. Он более спокойный по темпераменту, в отличие от меня. И он никак не отреагировал.

- Почему он должен был реагировать? Скарамелла и на него оказывал давление?

- Конечно, он на него давил. Буковский мне сам об этом говорил. Но, очевидно, даже такой человек, как Скарамелла, очень быстро понял, что он ничего не добьется от Владимира.

- Когда вы в последний раз виделись со Скарамеллой?

- Я не хочу быть неточным. Но, возможно, не ошибусь, если скажу, что почти два года назад. Он приехал в Великобританию на конференцию по радиоактивному заражению Средиземного моря. После конференции он настоял на том, чтобы мы вместе поужинали. Я помню, что отвез его в небольшой китайский ресторанчик, очень недорогой и очень хороший. Как всегда он начал мне докучать, но я заговорил о китайской кухне. К счастью, мне больше не доводилось видеть его лицо. Более того, я надеюсь, что мне больше не придется с ним общаться. Таких людей следует забывать.

- Забывать? Вы знаете, что происходит в Италии?

- Как же не знаю. Знаю, что он под следствием, знаю, что он дает по три интервью в день. Я думаю, что этот спектакль - издевательство над разумом. Более того, я думаю, что это оскорбление разума. Как можно продолжать слушать лжеца, который врал даже по поводу состояния своего здоровья? Который дошел до того, что сказал, что в его теле находится доза полония, в пять раз превышающая смертельную дозу, и который на своих ногах покинул вчера госпиталь? Я говорю в последний раз. Поверьте мне: Скарамелла - это психиатрический случай. Не надо вести следствие, не надо бросать его в тюрьму, надо, чтобы его лечили опытные врачи, чтобы они занялись его психикой, и тихо, ради его же душевного равновесия, о нем надо забыть.