В новой книге выдвинут тезис, что учеными движет стремление к престижу и успеху у противоположного пола, а в государственном финансировании они не нуждаются

Как бы странно это ни звучало, химики в белых халатах, корпящие над своими экспериментами в университетской лаборатории, выбрали свой путь, чтобы найти сексуальных партнеров. По крайней мере, так утверждает Теренс Кили в своей новой книге "Секс, наука и прибыли", которая предлагает взглянуть на науку и ученых совершенно новыми глазами.

Лейтмотивом книги является утверждение, что наука - это не общественное благо, которое следует финансировать из государственной казны, дабы обеспечить ее выживание, а высокоразвитый плод инстинктов, которые и делают нас людьми, - склонности к соперничеству, эгоизма, помешательства на материальных ценностях и сексе. А потому, уверяет Кили, наука распрекрасно может обойтись вообще без помощи государства.

Кили - вице-канцлер частного Букингемского университета, так что неудивительно, что он сомневается в необходимости государственных субсидий. Но его призывы напрямую противоречат современным тенденциям.

С 1997 года британское правительство хвалится своими капиталовложениями в науку и подкрепляет свои слова практическими делами: за период с 1997 по 2005 год расходы на фундаментальные науки выросли с 0,29% до 0,37% ВВП. За тот же период расходы коммерческих компаний на научные исследования и разработки слегка уменьшились - с 1,18% до 1,09% ВВП.

Ник Дьюзик, директор общественной лоббистской организации "Кампания за науку и инженерию", говорит: "В интересах Великобритании - инвестировать в фундаментальные науки в большей степени, чем это делали бы какие-либо частные лица или компании".

Отнюдь, уверяет Кили. По его словам, физические лица и компании просто в очередь выстраиваются, чтобы вкладывать деньги в различные направления прикладных и фундаментальных наук, преследуя свои частные цели.

Мотив выгоды

Начнем с компаний. Они осознают необходимость постоянного новаторства для того, чтобы наращивать прибыль, не отставать от конкурентов и создавать возможности для обмена познаниями. Кили утверждает, что компании не могут позволить себе такую роскошь, как разграничение прикладных и чистых наук, поскольку рынки ныне развиваются стремительно: предприниматель, который не вкладывает денег в чистую науку, а медлит и ждет, пока это сделают другие, дабы потом последовать их примеру, напрашивается на банкротство.

Кроме того, есть физические лица - филантропы и созданные ими фонды вроде Wellcome Trust или Bill and Melinda Gates Foundation. Как полагает Кили, при зарабатывании денег эти филантропы руководствуются преимущественно соображениями выгоды. Но как только они решают, что пора остановиться, для них становится первостепенным почет. "Биологи знают, что эволюция заложила в нас, людей, склонность стремиться прежде всего к привилегиям, которые дает высокое место в социальной иерархии, - пишет Кили. - По-настоящему люди жаждут повысить свой статус".

Причем к статусу они стремятся по тем же причинам, что и химики в белых халатах, которые не покладают рук, пытаясь совершить революционное научное открытие. А именно, чтобы прорекламировать свою сексуальную мощь.

Бизнесмены рекламируют свою потенцию, делая деньги, - заявляет Кили, - а филантропы в тех же рекламных целях деньги раздают. Ученые рекламируют свою потенцию, применяя интеллект в лаборатории и рассказывая всему миру о своей работе через научные журналы. Не стоит беспокоиться, что финансирование исследований из частных источников убьет стремление публиковаться, ибо публикация работ, утверждает Кили, и является главным стимулом.

Но государственное финансирование хотя бы гарантирует, что ассигнований и публикации удостаиваются именно те научные исследования, которые наиболее полезны для общества, верно? Дьюзик уверяет: меж тем как частное финансирование помогает хорошо подготовить рабочую силу и разработать новые технологии, государственное финансирование обеспечивает, чтобы исследования "влекли за собой научный прогресс в направлениях, все последствия которых для нас непостижимы".

Чтобы опровергнуть этот аргумент, Кили совершает экскурс в прошлое. В своем кратком историческом обзоре, начинающемся с каменного века, он утверждает: двигателем прогресса было не созерцательное теоретизирование, а потребности; в роли катализатора последних выступали право частной собственности и свободный рынок. Наши предки изобрели животноводство, так как, не имея стимулов беречь животных, на которых они охотились, - животных, не являвшихся их собственностью, - они истребили их и лишились основного источника своей пищи. Джеймс Уотт, механик, - так сказать, кустарь-одиночка - сделал свои ключевые открытия, касающиеся пара, так как пытался починить мотор. Америка стала богатейшей страной мира и технологической державой задолго до 1940 года, когда тамошнее правительство начало выделять крупные средства на финансирование науки.

Собственно, - утверждает Кили, - правительственные субсидии могут сковывать исследования, так как они мешают спонсорам из промышленных концернов включиться в процесс. Кили ссылается на доклад Организации экономического сотрудничества и развития от 2003 года, где анализировались темпы экономического роста 21 самой экономически развитой страны мира в 1971-1998 годах. Если верить Кили, в докладе был сделан вывод, что государственное финансирование научных исследований и разработок фактически вредит экономическому росту, так как оно не оставляет места для исследований и разработок, финансируемых частными инвесторами.

Правда, Кили признает, что в малых объемах научная деятельность, финансируемая государством, - ценный способ укрепить университеты, дабы они могли противостоять давлению частного сектора. В то же самое время он утверждает, что субсидии могут отвлекать учебные заведения от их главной задачи - преподавания.

В идеале, полагает он, университеты должны быть независимыми научно-учебными центрами, "воспитывающими ученых, которые говорили бы правду перед начальством".

По словам Кили, преподавание и кабинетная наука обходятся достаточно дешево, чтобы существовать на пожертвования и оплату за обучение, взимаемую со студентов, меж тем как научно-исследовательский университет требует правительственных субсидий, а следовательно, не может критиковать правительство без удержу.

Но ведь в частных исследовательских центрах еще больше боятся прийти к результатам, которые не понравятся заказчику, верно?

Закрытый цех

Нет, утверждает Кили, так как наука, вне зависимости от источника финансирования, всегда является закрытым цехом "для своих". Теоретически научные журналы - это общественные издания, но на практике лишь кучка ученых вообще понимает, о чем идет речь в статьях. Научные наблюдения чего-то стоят, лишь если их признают коллеги по цеху.

Ученые испытывают потребность делиться друг с другом информацией и мыслями только потому, что взамен они тоже получают информацию. По словам Кили, научная конференция - это не форум, где информацию раздают бесплатно, а биржа.

Строго говоря, главное преимущество государственного финансирования науки - это "гарантия того, что у нас есть люди, получающие зарплату от государства и подотчетные демократическому правительству, профессиональная обязанность которых - объяснять всем нам, что происходит на самом деле".

Как можно изменить методы преподавания точных и естественных наук, исходя из аргументов Кили?

Для начала, утверждает он, преподавателям следует отбросить аксиому, гласящую, что наука - это общественное благо и ей заведомо полагается кусок государственного бюджета. Кроме того, преподавание надо сделать увлекательнее. "Официальная догма преподавания научных дисциплин гласит, что наука - это собрание объективных фактов, бестелесных и абсолютных, - пишет он. - Но в реальности наука является порождением лишь некоторых культур и сформирована под воздействием истории этих культур, а также ведущих "эго" этих культур".

Посему следует преподавать раннюю космологию и физику, разыгрывая поединки Галилея с папой римским в форме спектаклей, а начала геометрии - воспроизводя эксперимент, благодаря которому Эратосфен 2000 лет тому назад вычислил диаметр Земли.

"История, философия, социология и экономика науки должны стать неотъемлемой частью программы неполной средней школы, - утверждает он. - Это нужно для того, чтобы ни один ученый не выходил в мир, растерянно хлопая глазами, будучи всего лишь технократом".