В начале нового года президент Буш и лидеры основных стран Европы, вероятно, признают независимость Косово, переступив через неистовое сопротивление Сербии и ее традиционной защитницы - России. Подобное решение может иметь непредсказуемые последствия. Если Косово успешно получит государственность и превратится в Републику Српску, у сербской диаспоры в Боснии возникнет соблазн в отместку последовать примеру автономного края, в результате чего Босния может практически оказаться расколота надвое. Тем временем Бельгия охвачена разговорами о повторении чехословацкого "бархатного развода" 1993 года: обсуждается возможность разделения фламандцев и валлонов на отдельные мини-государства. А как насчет претензий на независимость Курдистана от Ирака, Чечни от России или Приднестровья от Молдавии? Что касается двух регионов Грузии, то о них президент России Владимир Путин высказался так: "Если кто-то считает, что Косово можно предоставить полную государственную независимость, то тогда почему мы должны отказывать в этом абхазам или южноосетинцам?". Недурной вопрос - и он наверняка заставит попотеть преемника Буша в Белом доме.

Кто заслуживает государственности? Похоже, в начале XXI века кое-какие проверенные временем ответы на этот вопрос уже неактуальны. Как известно, Вудро Вильсон провозгласил право народов на самоопределение. Этот губительный принцип был по итогам Первой мировой войны применен к потерпевшим поражение Оттоманской и Австро-Венгерской империям (но не к победоносным Британской и Французской). Но что считать определяющим признаком народа? Эрнест Ренан, французский философ XIX века, вопрошал: "Почему голландцы - народ, а жители немецкого королевства Ганновер и великого герцогства Пармского - нет?". Является ли таким признаком язык, этническая или религиозная принадлежность, общая политическая система, общая территория, ее размер (в XIX веке сторонники либерализма полагали, что некоторые народы, вроде сицилийцев или бретонцев, слишком малы для государственности)? Язык не подходит: на сегодняшний день в мире существует где-то около 6900 языков, но в составе ООН насчитывается всего 192 государства.

Другим решающим фактором по Вильсону должен быть признан демократический выбор: если группа людей прямо высказывается за самоуправление, окружающие должны уважать их выбор. В 1999 жители Восточного Тимора проголосовали за независимость от Индонезии; на 2011 год назначен референдум по отделению Южного Судана. Но одного лишь плебисцита, пожалуй, недостаточно. Ведь существует множество потенциальных "отщепенцев" (как их уничижительно называют в китайском правительстве), начиная от индонезийской провинции Ачех и заканчивая Синьцзян-Уйгурским автономным районом; если бы у каждого из данных регионов была манящая перспектива получить независимость посредством кабинок для голосования, это могло бы привести к хаосу и спровоцировать гражданскую войну. А если большинство голосов было бы подано за отделение, это чревато преследованием верного бывшему отечеству меньшинства.

По мнению некоторых адептов политической философии, более правильный подход - тот, который основывается не на коллективных прерогативах, а на личных правах. Группа людей может в установленном порядке претендовать на международное признание в том случае, если она подвергается столь жестким притеснениям, что самоуправление становится лучшим способом избежать жертв и сохранить свободы. Как утверждает философ из Университета Дьюка Ален Бьюканан, право на отделение может быть использовано "только для корректировки" - иными словами, как способ исправить дурное. Это правило следует рассматривать вкупе с указанием покойного Джона Роулса, которое гласит: отделение неправомерно, если оно влечет за собой угнетение других людей. Следовательно, Роулс отвергал право Юга на отделение от США в 1861 году, поскольку такое развитие событий увековечило бы рабство. Принятие этих двух основных тезисов могло бы оградить международные политические дебаты от бесконечных националистических претензий и контрпретензий.

Из-за обеспечения прав человека у шотландцев, квебекцев и басков мало оснований требовать отделения от стабильных, процветающих и либеральных демократий. Достаточно гарантии личных прав, а также права местного самоуправления. Напротив, у курдов, разделенных между Сирией, Турцией, Ираном и Ираком и повсюду притесняемых, есть больше оснований для скорейшего приобретения государственности. Что касается Косово, то Слободан Милошевич дал волю претензиям Сербии на полномочия: сначала он лишил край автономии, а потом начал громить гражданское население. И все же, дабы получить международное признание, косовским албанцам следует прекратить угрозы в адрес сербского меньшинства.

Каким бы ни был благовидный критерий отделения, следующему президенту нельзя действовать экспромтом. Советник Вудро Вильсона по внешней политике полковник Эдвард М.Хаус по следам Парижской мирной конференции 1919 года размышлял: "Это был самый утешительный, но в то же время, в каком-то смысле, самый безрассудный шаг в истории. В стремлении к свободе все остальное упустили из виду". В отсутствие четких критериев легитимности признание Западом государственности Косово может осложнить попытки убедить своенравное суданское правительство дать согласие на размещение совместного контингента миротворцев ООН и Африканского союза в Дарфуре, ведь тот, находясь под защитой, в один прекрасный день тоже может потребовать независимости. Эта расплывчатость может дорого обойтись, и расплачиваться придется не нам.

Гэри Дж. Басс - профессор Принстонского университета и автор книги "Воинствующая свобода: Истоки практики гуманитарной интервенции" ('Freedom's Battle: The Origins of Humanitarian Intervention'), которая летом выйдет в издательстве Knopf.