Французы решительно избрали homo novus, Николя Саркози. Ему отдали большинство голосов, 53%. Сеголен Руаяль получила 47%. Желание радикальных перемен было более сильным, чем страх перед лидером-голлистом, и оно преодолело лозунг "Все, кроме Саркози".

Шестой президент - homo novus в латинском смысле термина. В античном Риме homo novus называли человека, который приехал из провинции, вошел в общество недавно, но стремится занять высокие посты, хотя не имеет необходимого образования. Цицерон был homo novus, Катон Цензор, Агриппа. Он, Саркози, не французского происхождения - его отца звали Пал Саркози, они покинул Венгрию, когда Красная Армия принесла в эту страну коммунизм. В юные годы он даже не посещал ENA - легендарную Национальную школу администрации, которая является паспортом для великих политических восхождений. Он возглавил свою партию UMP, "Союз за народное движение", в 2004 году, но сразу же подвергся остракизму. Он аутсайдер, и, как у всех аутсайдеров, у него гигантские амбиции.

Его сравнивают с Растиньяком, бальзаковским героем, который, глядя из далекой провинции на сверкающий Париж, чрево человеческих комедий, говорит себе и всему миру: "За нас двоих, Париж!" Он становится графом, дважды министром - и циником. Саркози не хочет быть циником: до вчерашнего вечера он пожимал руки сторонникам Сеголен, обещая управлять страной и от их имени тоже. Посмотрим.

У homo novus все недостатки карьериста, но он обладает и достоинствами. Он смотрит на действительность беспощадным взглядом, изучив самые мельчайшие щербины власти, по ступеням которой он поднимался. Он видит лучше других то, что сковывает механизм власти, и не случайно в день теледебатов он сказал улыбающейся Сеголен, что если она мечтала стать президентом Франции, которая "функционирует", то он, напротив, не хотел становиться президентом Франции, которая не функционирует. Аутсайдерам известны все трещинки самых знаменитых памятников.

Биография Саркози и его характер объясняют не только необычную энергичность его кампании, но и суровое восприятие им страны. Он убежден, что Франция должна посмотреться в зеркало и прекратить рассказывать себе свою завораживающую историю. Великая нация больше не великая, и в мире, в котором господствуют такие гиганты, как Америка и Китай, она обездвижела, окоченела. Он неоднократно повторял, что Франции угрожает опасность стать второразрядной страной, превратиться в "парк для туристов". В книге "Свидетельства" эта мысль периодически повторяется: "Франция больше не разговаривает с миром, потому что она его больше не понимает, и ей больше нечего ему сказать". Ее лидеры постоянно грезят: обманывают, поправляет Саркози. Франция выставляет себя моделью - в экономике, интеграции - но больше таковой не является: "Наша манера заниматься политикой стала невыразительной, а общество отличается горячностью и нетерпимостью".

Иракский опыт стал для него самым существенным: пусть даже занимая правильную позицию, Ширак поверил в блестящую позицию изоляции и предложил всего лишь неэффективное высокомерие. От этого и разрыв, обещанный Саркози, отсюда и его слоган: "Франция последующего периода". Показательным является то, что оба соперника перестали верить во французскую исключительность, они стали искать привлекательные стороны в иностранных моделях, а это своего рода революция Коперника во франкоцентричной национальной иконографии. Моделями стали Англия, но, прежде всего, Северная Европа, где суровые реформы сочетаются с заботой о сохранении социального статуса.

В этой истории нет недостатка в рисках, некоторые обвинения вполне обоснованны. У Саркози бывает огромное желание свести счеты, ему свойственен мстительный тон. Существует опасение, что он будет подходить к истории с политических позиций, будет возмущенно очернять память самокритики, провозглашенной Шираком: новый президент хочет отменить "привычку каяться". Саркози готов к конфликтам, возникает ощущение, что он сам готов их разжигать. Совершенно очевидно, что своим словечком racaille - "отбросы общества" - при описании событий, происходивших в пригородах, он внес определенную лепту в те ужасные 25 ночей насилия, в ноябре 2005 года. И тот факт, что подобные слова в эти дни произносились неоднократно, вызывает озабоченность у многих. Аналогичным образом тревожит его призыв "ликвидировать" культуру 1968 года, которая является частью истории страны: "покаяние" в этом случае допустимое слово, а слово "ликвидировать" слишком жесткое. Риск заключается в разжигании страха и во влиянии, которое Саркози оказывает на печать, радио- и телевещание через многих близких ему издателей. Сеголен и Байру осудили такое попустительство.

И вот мы подходим ко второму ключевому событию голосования: провал Сеголен, социалистов. У левых были большие возможности, чтобы победить. Мишель Рокар (социалист-реформатор, всегда пребывающий в меньшинстве) справедливо сказал: большинство избирателей страны в первом туре проголосовали против Саркози, такова была воля избирателей - социалистов, левых радикалов и Байру. Если французский социализм проиграл, так это потому, что его стратегия была непримиримой, возможно, таковой была и линия Сеголен. Анализируя сегодня все прошедшие события, можно сказать, что кандидат от левых не подготовилась к тому, чтобы победить, слишком поздно поняв, что одной ей не справиться. Она не поняла, что старый Союз левых сил Миттерана, хороший для тех времен, когда существовал альянс лишь с компартией, бесполезен в тот момент, когда коммунисты терпят крах, а Байру на подъеме.

Если бы французский социализм все это осознал, то начал бы работать в этом направлении не в последние дни, а намного раньше - с того момента, как Байру порвал с правыми на европейских выборах 1999 года. И правда проявилась в ходе выборов: Сеголен могла бы одержать победу еще в первом туре, о чем свидетельствуют результаты опросов, но ей не хватило сил побороть Саркози. Во втором туре одержало победу лишь видение Байру. Безусловно, речь шла о болезненных изменениях для социалистов - о том, чтобы в скором времени стать социал-демократами, поменять программы, друзей. Не сделав всего этого раньше, надо было действовать очень быстро. Речь шла о том, чтобы сделать из Сеголен нечто большее, чем оригинальное, активное феминистское изобретение.

С 22 апреля феминистская стратегия оказалась разгромленной: большая часть женщин проголосовала в первом туре за Саркози. Некоторые отмечают боевитость Сеголен и говорят, что родился политический лидер. Возможно, но нельзя утверждать наверняка: партия и она сама в это верят, и, набрав 47% голосов, они делают ставку на парламентские выборы 10 и 17 июня, надеясь завоевать парламент и принудить Саркози к сосуществованию. Однако же пока Сеголен не является однозначным лидером социалистов. Даже показав себя неистовой и сильной в ходе телевизионной дуэли с Саркози, она дала слабинку. Она продемонстрировала гнев, когда обличала аморальность своего оппонента, обвинив в его в том, что он занизил число школьников-инвалидов, и была не только жесткой, но и неестественной. Истинный лидер не станет указывать на моральные издержки, чтобы потом его слова были опровергнуты. Левые изначально не хотели побеждать на выборах. Если бы они хотели победить, то они бы смело смотрели в лицо изменениям, произошедшим во Франции, и изменили бы себя. Левые не поняли того, что в политике большую роль играет целесообразность. Признание этого - суровое бремя, но свобода и успех имеют именно эту цену.

Саркози готовился долго. Он упорный, настойчивый политик, ему чужды импровизации Растиньяка. Превратности судьбы как будто готовили его к судьбе политика в духе стойкости, которую демонстрируют монахи в пустыне или люди, терпящие боль. Не случайно есть слово, не типичное для французской культуры политики, которое Саркози часто использует, когда рассказывает о своих многолетних достижениях: аскетизм, что буквально означает работу духовную и физическую, осуществляемую в уединении, молитвах, медитации, совершенствовании, проявляя железную волю. В арабском языке этому определению соответствует слово "джихад".