Газета Financial Times публикует статью Павла Ходорковского, старшего сына Михаила Ходорковского, бывшего главы ЮКОСа, признанного Amnesty International узником совести.

"Мы оба хотели бы быть на улицах Москвы вместе с нашими согражданами, - пишет автор. - Однако наше отсутствие демонстрирует беды, с которыми столкнулась моя страна. Из-за отсутствия законности мой отец сидит в тюрьме, вместе с тысячами других преследуемых бизнесменов. А я остаюсь за границей в ссылке, в которую отправил себя сам, не желая возвращаться в мою собственную страну, как тысячи других молодых россиян, получивших образование за границей. Многие другие покидают Россию ежедневно".

Павел Ходорковский полагает, что "протесты продолжатся, укрепляя идею, что приход Путина к власти незаконен, и их движущая сила будет подпитываться тем, что они будут сосредотачиваться на небольших целях, а не на самом Кремле". Среди таких целей - вызов своекорыстным интересам силовиков, среди проектов которых - строительство дороги через Химкинский лес; регистрация оппозиционных партий, публикация новостей о взятках или избиениях в ЖЖ и "Фейсбуке"; подписание петиций, призывающих Кремль к созданию общественного независимого телевизионного канала, как было обещано.

"Наша страна жаждет реформ, - уверен Ходорковский-младший. - Как мы увидели в последние 5 месяцев, россияне научились греметь своими цепями. Через 2 или, может быть, 3 года, мы думаем, эти цепи будут сорваны".

"Россия 2012-го - это не Россия 2004 года, когда Путин в предыдущий раз был избран президентом. Многие люди задают этот вопрос: может ли он изменить страну к лучшему? Чтобы понять, когда следует отставить в сторону богатства, власть и вражду и идти в ногу со временем, требуется выдающийся лидер. Путин не является таковым. Косметическое законодательство, принятое Думой, обещания широких социальных льгот и повторный фокус на экспорте природных ресурсов означает одно: Путин-2012 будет, в основном, тем же, каким мы его знаем. Страна изменилась, но человек, который собирается принять высший пост, не может измениться. Когда мой отец и я, наконец, сможем поговорить лично, это может быть поразительно другая Россия. И мы ждем не дождемся этого дня".