После убийства бывшего агента КГБ Литвиненко, а до него - отважной журналистки Анны Политковской, во всем мире, и особенно в Европе, вновь разгорелась дискуссия: куда идет Россия? Два политических убийства являются симптомом опасной дегенерации "режима" Путина, о которой также свидетельствует возрождение имперского поведения в отношении Чечни, Грузии, Украины и других бывших советских республик? Если это так, получается, что мы, западные страны (это тезис Андре Глюксмана), проявляем опасную слепоту, отказываясь от желания раскрыть "зловонную правду", разоблачение которой стоило жизни Политковской и Литвиненко? Прав ли председатель Европейской комиссии Мануэль Баррозу, когда говорит: "У нас проблема с Россией, более того, много проблем. Слишком много людей убито, и мы не знаем, кто их убил"?

Или же тот, кто убил двух "врагов Путина", сделал это не для Путина, а во вред ему, "чтобы выставить Путина в зловещем свете" накануне двух важных саммитов между Россией и Европой, возложив на него ответственность за эти политические убийства? Или желая вовлечь его в темную борьбу за власть, которая может начаться к концу второго президентского мандата? Такие вопросы на страницах этой газеты (и он не одинок) задает Джультетто Кьеза, который знает Россию лучше русских. И если это так, значит прав Горбачев, когда говорит: "Вы, западные страны, не понимаете! Не изолируйте Путина и Россию - Россию, которая "не друг и не враг" - потому что Запад нуждается в них.

Я вспоминаю дебаты, прошедшие в Осло в начале правления Горбачева, в ходе конференции, на которой обсуждалась именно эта тема: куда пойдет Советский Союз, который Михаил Сергеевич сотрясает при помощи гласности и перестройки?

Маршалл Шульман, которого считают деканом кремленологов, в своем вступительном докладе предложил нам четыре сценария: поэтапный, безболезненный переход к демократии и рынку; государственный переворот силами партии с целью возврата власти; военный государственный переворот с целью восстановления величия имперской России; наконец, возможный развал последней огромной империи, созданной европейской нацией. Мне отводилась роль респондента, и я сказал, что все четыре варианта возможны, но что я убежден, что возможен еще какой-то, пятый вариант, но тогда я не знал какой. В ходе дискуссии были описаны четыре или пять сценариев другими кремленологами, но, насколько я помню, ни один из них не оказался близок к реальности.

Позже была попытка партийного государственного переворота, не увенчавшаяся успехом; "внешняя" - постсамодержавная - империя развалилась, внутренняя пока нет; а Россия сначала при Ельцине, а потом и при Путине встала на путь, колеблющийся от авторитаризма к демократии. По мнению Economist, это еще "гибридное государство", между одним и вторым: Россия находится на 102-м месте среди "слабых демократий" (Италия на 34-м). Поэтому мы продолжаем задавать вопрос: куда идет Россия? И не можем дать уверенного ответа.

И это было бы не так страшно, если бы мы не были так же неуверенны в ответе на другой вопрос: куда идет исламский мир, колеблющийся между развитием и фундаменталистским терроризмом? Куда пойдет Китай, "авторитарный режим", занимающий 138-е место? Куда пойдет Индия (еще "одна слабая демократия", на 35-й строчке рейтинга), когда она осознает, что является новой супердержавой? Куда пойдет Африка, огромная и страдающая, самая бедная в мире? Куда пойдет Латинская Америка со своими возродившимися антиамериканскими настроениями? И через 10 лет какие еще страны будут обладать ядерным оружием?

Я не тороплюсь отвечать ни на один из этих вопросов - не потому, что я мудрый, это осторожность неуверенности. Но эти вопросы возникают каждый день, вызывая в душе тревогу, надежду, страх. В качестве ветерана-европеиста предлагаю лишь один тезис. Если мы создали, или все еще создаем, переходя от одного кризиса к другому, Европейский союз и одновременно с этим Североатлантический альянс, мы создали их не только для того, чтобы прекратить страшные междоусобные войны нашего прошлого или дать ответ на сталинский вызов. Кроме этих двух причин, мы сделали это еще и в надежде, что, реализуя утопию единой Европы, мы создадим предпосылки для реализации утопии Канта о мирном мире.

И если мы вновь бросим взгляд на соседнюю Россию, история которой, в беде и в радости, является частью нашей, европейской истории, вся пропитанная европейскими ценностями и отрицаниями, станет очевидно, что лишь более прочный, здоровый и единый Евросоюз сможет более эффективно влиять на Россию и на ее неуверенное будущее. Он сможет предложить себя в качестве модели развития для огромной империи, состоящей из сотни народов, которая от границ с Европейским союзом простирается до самого Берингова пролива, до самой Аляски. Россия слишком огромна, чтобы становиться членом ЕС, но она слишком европейская, чтобы не "заразиться" нашими ценностями, нашими успехами или нашими неудачами.

Арриго Леви - известный итальянский журналист, писатель, редактор газеты Stampa (Прим.ред.)