Первые прагматичные заявления нового кремлевского руководителя дают понять, что он собирается оздоровить российскую экономику путем усиления регулирующей роли государства. Однако экономические исследования показывают, что вмешательство государства в экономику остается главным фактором ее низкой эффективности, отмечает автор статьи.

В конце декабря прошлого года, не задолго до своего назначения на пост исполняющего обязанности президента России, Владимир Путин нарисовал весьма трезвую картину состояния российской экономики. ВВП США в десять раз больше ВВП России. Производственное оборудование устарело, а размер капиталовложений постоянно сокращается. Путин отметил низкую производительность труда, которая составляет 20-24% американского уровня. Не удивительно, что, исходя из этих предпосылок, Путин заговорил о необходимости проведения экономических реформ. Его правительство уже начало разработку долгосрочной стратегии развития. Однако планы Путина имеют одно слабое место - они не учитывают причин экономической слабости России. Глубоко не вникая в суть вопроса, Путин пришел к выводу, что стране нужно сильное государство, которое не только создавало бы рамочные условия для развития экономического процесса, но и осуществляло бы его регулирование, выступая, по Путину, в роли ?эффективного координатора экономических сил?.

Рекомендации Путина пошли вразрез с выводами, сделанными осенью прошлого года Институтом МакКинси. Подобно Путину, аналитики МакКинси нарисовали весьма безрадостную картину состояния российской экономики. Однако, в отличие от Путина, причиной этого положения они отнюдь не считают недостаточную регулирующую роль государства. Напротив, по мнению аналитиков МакКинси, именно вмешательство государства в экономику привело к искажениям рыночных отношений и созданию системы искаженных рыночных мотиваций, которая разоряла эффективные предприятия и поддерживала неэффективные. В девяти из десяти исследуемых отраслей низкая производительность стала прямым следствием создания неравных конкурентных условий, отмечает автор.

Производительность предприятий еще в советские времена значительно отставала от уровня промышленно развитых стран. Плановая экономика обеспечивала высокие объемы производства, однако, способствовала неэффективному использованию (разбазариванию) таких ресурсов, как труд и капитал. После распада СССР, производительность труда не только не увеличилась, но и заметно снизилась. Сейчас она в среднем в пять раз ниже американского уровня. Понятно, что это стало причиной и заметного снижения жизненного уровня. Примечательно, что снижение производительности наблюдается не только на старых предприятиях построенных еще в советское время, но и на новых, созданных после 1991 г.

В производственной сфере аналитики МакКинси выделяют три основные причины развития неблагоприятных тенденций. Во-первых, в кризисный период предприятия не смогли среагировать на сокращение их рынка сбыта адекватным сокращением численности занятых. Во-вторых, несмотря на проведение приватизации, сохранились неэффективные формы организации производства, плохая система контроля качества и отсутствие маркетинговых исследований. В третьих, предприятия отказались от инвестиций, в том числе, и от потенциально рентабельных. По мнению аналитиков МакКинси, весьма незначительные инвестиции могли бы привести к росту производительности почти в три раза.

По сути, российские фирмы проигнорировали рыночные законы, и все же выжили. В чем же причина? Очевидно, в том, что органы государственной власти попросту проигнорировали многие из этих принципов. Конкуренция сохранилась, но условия конкурентной борьбы оказались равными не для всех. Причем в наиболее привилегированном положении оказались как раз наименее эффективные предприятия. Особые условия спасли их от банкротства, поглощения и конкуренции со стороны других более эффективных предприятий. А наиболее прибыльные предприятия, наоборот, не редко сталкивались с серьезными проблемами.

Одна из проблем - высокие налоговые ставки. Если бы в России полностью собирались налоги, то доходы государства составили бы 60% ВВП. В действительности в 1998 г. этот показатель составил только 20%. В этой связи чиновники, связанные со сбором налогов, имеют большое пространство ?для маневра?. Естественно, что для предприятий с более высоким уровнем производительности, применяются более строгие требования. Например, супермаркеты платят в зависимости от региона на 20-80% больше налогов, чем другие торговые предприятия. Похожая ситуация сохраняется и с энергетическими тарифами. Например, для производства стали и цемента, важнейшая статья затрат - электроэнергия. Однако неэффективные предприятия часто оплачивают лишь малую часть своих расходов газа и электроэнергии. Местные власти, контролирующие деятельность энергетических производителей, поддерживают ?на плаву? неэффективные предприятия, часто мотивируя свои действия социальной необходимостью.

Эта политика дорого обходится России. Она затягивает процесс реструктуризации и является тормозом для экономического роста. Аналитики МакКинси считают, что устранение этих препятствий может обеспечить России экономический рост в размере 8% в год. Освобождение эффективных предприятий от этих оков могло бы благоприятно отразиться и на их инвестиционной деятельности. При наличии условий чистой конкуренции многие предприятия стали бы обращать внимание на модернизацию своих мощностей, в страну потекли бы иностранные инвестиции. В действительности, после распада Советского Союза, их уровень постоянно падает. Кроме того, помощь неэффективным предприятиям является причиной хронического бюджетного дефицита, который в свою очередь нарушает макроэкономическую стабильность в стране. Разные ?правила игры? также способствуют процветанию коррупции.

В целом диагноз об угнетаемой государством экономике, поставленный аналитиками МакКинси, не является новым. Однако сейчас, как и раньше, в России не видно политической воли для развития застывших на полпути реформ и сокращения влияния государства. В новой Думе сторонники либеральной экономики представляют собой лишь небольшую группу. Кремлевский лидер Путин, хотя и говорит о намерениях проводить реформы, однако в предложенных им мерам угадываются старые интервенционистские рефлексы. Кроме того, в наследство ему досталась глубоко коррумпированная система, косность которой может разрушить любые благие намерения.