- 14 марта Россия избирает президента. Владимир Путин, скорее всего, одержит убедительную победу. Вы ведь знали практически всех советских правителей. В какую категорию вы бы занесли Путина?

- Параллели, вполне определенно, существуют. Недавно, например, он выступал перед своими доверенными лицами и говорил как генсек тридцать или сорок лет назад. И это сработало. В головах у людей существует психологическая матрица. Вполне достаточно, если правитель найдет общие слова, поговорит об успехах, об отдельных неудачах в отдельных городах, затем поблагодарит, встанет - и ему будут аплодировать. Никому не нужны ответы на вопросы: почему мы все постоянно хромаем? Почему мы бросаемся в крайности? Почему у нас нет здравого смысла? Я даже думают, что все проблемы России кроются в том, что мы живем в эпоху ухода от здравого смысла. 100 лет мы на обочине истории гнались за утопией Карла Маркса.

- Какую национальную идею сейчас исповедует Россия?

- Сейчас эта идея - укрепление государственной власти. Но нужно бы объяснить людям, как это должно происходить: с принуждением и насилием или путем демократии, на основе законов? Существует ошибочное мнение, что демократия слаба. Однако демократия намного сильнее, чем кажется: она приносит порядок, имеет четкие правила.

- Как вы рассматриваете итоги деятельности Путина?

- Он в должности уже четыре года, но ничего не достиг. Хотелось бы, чтобы он лучшим образом использовал следующие четыре года и действительно выстроил демократические институты и правовое государство.

- Вы знакомы с механизмами власти. Кто сегодня в стране принимает решения? Это президент или его окружение?

- Президент имеет сегодня огромную полноту власти. Этот режим напоминает абсолютизм. Президент имеет послушную Думу, вокруг себя он собрал послушное чиновничество, которое не подчиняется законам и для которого такие ценности, как демократия, имеют второстепенное значение.

- Вы имеет в виду ФСБ, из которой вышел Путин и из которой он набирает кадры?

- Да, в том числе и ФСБ, а также всю администрацию президента. Там сегодня сидит больше людей, чем раньше в аппарате ЦК, хотя страна стала в два раза меньше. Масштабы бюрократии невозможно представить.

- То есть истинные правители России - это бюрократы?

- У них реальная власть, и порой они наделяют себя чуть не президентскими полномочиями. Это диктатура чиновничьего аппарата. Сталин раздробился, и возникли миллионы маленьких сталиных, которые говорят: закон - это я.

- Возможна ли в России демократия?

- Меня беспокоят последние выборы в Государственную думу. Однопартийная система - это начало упадка. Я опасаюсь такой системы. Это де-факто ликвидация того, за что я боролся: за парламент, в который избираются честные и приличные люди. Сегодня каждый, у кого есть деньги, может себе позволить иметь своего депутата.

- А президентские выборы? Они тоже пройдут нечисто?

- По этому поводу уже ходят анекдоты. Мне вспоминается один: "Скажи, Коля, когда мы завтра пойдем выбирать Путина, за кого ты будешь голосовать?" Политические анекдоты снова актуальны, и это плохой знак, ведь они типичны для авторитарного режима.

- Если срабатывают советские рефлексы, то тогда притесняется и свобода слова?

- Меня беспокоит, что происходит наступление на либеральные идеи. Когда государственной власти не понравилась критика, были закрыты телеканалы. Меня удивило, с какой легкостью была принесена в жертву свобода слова. Без оппозиции - будь то в парламенте или в СМИ - не может существовать демократии.

- Слово "демократия" в России имеет и нехороший оттенок. Что неправильно сделали демократы в последние годы?

- Мы сами виноваты, мы совершили слишком много ошибок. Ельцину, например, следовало бы запретить коммунистическую партию. Это преступная организация. К тому же нужно было объявить вне закона Сталина и Ленина за их преступления против человечности. Вместо этого до сих пор существует культ вокруг этих личностей.

- Должен ли Запад бояться России?

- Вам не нужно бояться. Запад должен говорить с Россией, снова и снова указывать политическому руководству: то, что сейчас строится в России, это не демократия. И разумеется, мы сами не должны сидеть сложа руки.