"Спустя 30 лет после распада Советского Союза Андрей Грачев, кандидат исторических наук, писатель, советник и пресс-секретарь президента СССР Горбачева, публикует книгу "Le Jour où lURSS a disparu" ("День, когда исчез СССР", издательство Éditions de lObservatoire), рассказывая о последних часах существования империи. В интервью Liberation он обсуждает причины этого распада и место России в современном мире.

(...) "Прежде всего, я удлинил советскую историю на один день, убедив Михаила Горбачева выступить с заявлением о своей отставке не 24 декабря, а 25 декабря, чтобы не испортить новогоднюю ночь для миллионов жителей Запада. 25 декабря 1991 это был тяжелый, символический день. Трагический апогей семидесятилетней истории, конец карьеры Михаила Горбачева, взявшего на себя невыполнимую миссию по поиску выхода из исторического тупика, в котором оказалась страна. В основном, ему это удалось, то есть он добился необратимых изменений как в российской, так и в мировой истории, но ему не удалось убедить свою страну и свой народ. (...) Я чувствовал дыхание истории. Горбачев тоже, но у него было время все обдумать. Он был очень спокоен. Я был рядом с человеком, который устал, но был удовлетворен тем, что сделал самое важное", - вспоминает Андрей Грачев.

(...) "Крах советской системы сопровождался невидимой, как радиация, смертью коммунистической модели экономики. Система централизованной плановой экономики была методом, посредством которого модернизировалась аграрная отсталая страна. Это была жестокая, варварская форма, с неприемлемыми человеческими затратами, зато она позволила построить промышленно развитый СССР, отправивший человека в космос раньше Запада. Однако данная модель исчерпала себя, в том числе в сознании людей, которые в 80-е годы уже не были готовы существовать в рамках северокорейской модели. Некоторые говорят, что перестройку убили пустые прилавки. Горбачев также считает, что, если бы он получил запрашиваемую им от Запада экономическую помощь, от Большой семерки в Лондоне в 1991 году, он бы не потерпел неудачу. Он надеялся получить преимущества того мира, о которых в 1990 году говорил сам Джордж Буш, сказавший, что с окончанием холодной войны ресурсы, выделяемые на гонку вооружений, теперь могут быть направлены на решение универсальных проблем. Горбачев надеялся, что СССР, предложивший Западу такой мир, может рассчитывать на поддержку. Он надеялся на 100 миллиардов долларов, но безуспешно. Этим также объясняется, почему общественное мнение, которое было благосклонно к нему в начале перестройки, с нетерпением ждало избавления от прошлого, сближения с остальным миром и, следовательно, с его экономическим уровнем, отвернулось от Горбачева после слишком долгого срока ожидания обещанных изменений. Горбачев назвал перестройку "революцией обещаний". Но политические обещания оказались более полезными для элит, причем в столице. В остальной части страны люди ожидали перемен в своей повседневной жизни, но в течение пяти лет этих изменений не произошло, и тогда они стали возлагать надежды на Бориса Ельцина, который пообещал что-то другое, продолжение, менее осторожное и менее двусмысленное, чем то, что попытался сделать Горбачев", - указывает собеседник издания.

(...) "Горбачев и его реформы стали жертвой двух факторов, которых он не мог предвидеть. С одной стороны, Россия не выдержала испытание свободой, предложенное перестройкой. Российское общество погрузилось в анархию и коррупцию, а также в комфорт патерналистской и авторитарной модели. С другой стороны, проект Горбачева пал жертвой западной интерпретации распада СССР. Запад же, в свою очередь, не выдержал испытания победой в соревновании между цивилизационными моделями, которую он весьма конъюнктурным образом предпочел интерпретировать как военную, стратегическую победу. Это привело к тому, что в российском обществе, которое рассчитывало на то, что Европа и мир будут приветствовать его с распростертыми объятиями, начало расти чувство разочарования, унижения, незаслуженного поражения, сожаления о том, что оно последовало по этому пути. Запад относился к России как к стране, проигравшей Третью мировую войну. Я считаю, что именно в этом Запад несет ответственность за возникшую модель, воплощенную в лице Путина", - анализирует Грачев.

(...) "Из окончания холодной войны Запад и Россия вышли конкурентами, а не союзниками. Запад превратил Россию в соперника, не такого грозного, как СССР, а в соперника, которого используют в качестве пугала. Экономической, военно-промышленной и политической элите также удобнее видеть в России империю зла на генетическом уровне. Такое соперничество на выходе из холодной войны погрузило мир в хаос, а не в новый мировой порядок. Сегодня к нему присоединился новый игрок - Китай, который привносит еще большую неопределенность и опасность", - продолжает он.

(...) "Сегодня молодые люди ностальгируют по мифическому СССР лишь потому, что они там никогда не жили. Перенесите их в прошлое к бесконечным очередям перед пустыми магазинами и к запрету на использование средств связи, в крупномасштабную Северную Корею, и такая ностальгия улетучится очень быстро. Ностальгия главным образом является симптомом разочарования, порожденного моделью, пришедшей на смену советской системе. Общество до сих пор не нашло свою модель. Бывшая износилась, как старое пальто, а новая оказалась примитивной, несоответствующей русским традициям и культуре и даже более жестокой с экономической, ультралиберальной точки зрения. Страна была разочарована, сначала одной моделью, потом ее антиподом, и сейчас, судя по всему, ищет нечто иное. Я не думаю, что выходом из создавшегося положения может стать путинизм. Есть "красные линии", начертанные перестройкой, которые Россия не готова перейти. Россия не станет Китаем, она останется в Европе и будет европейской. Поэтому я думаю, что наступает конец путинизма, поскольку Путин тянет Россию к ее советской, имперской, азиатской идентичности, в то время как российское общество сегодня намного более европейское и не позволит это сделать", - резюмирует Андрей Грачев.