В прошлом году, рассказывая из Багдада о проблемах, с которыми сталкиваются иракские женщины после оккупации, я (Лорен Сандлер - прим. ред.) провела некоторое время с Организацией за свободу женщин Ирака, нерелигиозной организацией, действующей под эгидой компартии. В организации работала спокойная женщина примерно 35 лет с золотисто-каштановыми волосами по имени Хадил Джавад. От главы организации я узнала, что Джавад бежала из Бакубы, входящей в суннитский треугольник, от племенной традиции, которая называется убийством чести и дает родственникам право убить женщину, вступившую в сексуальные отношения без разрешения семьи, даже если речь идет об изнасиловании.

По словам полицейских, с которыми я говорила, они никогда не расследуют убийства чести, если убийца добровольно не является в полицию с чистосердечным признанием. И даже в этом случае законы Саддама Хусейна, действующие по сей день, требуют мягкого наказания - до трех лет тюрьмы - для мужчины, убившего женщину, чтобы "смыть позор" с семьи. (По данным судебных экспертов, работающих в морге Багдада, убийства чести нередки и после оккупации.)

Неудивительно, что эти интервью не передавали страсть, горе, страх и любовь семьи, которая убила дочь, сестру, племянницу за преступление, состоявшее в том, что она влюбилась, за этим я пошла к Джавад. В течение двух дней мы с переводчиком слушали ее историю, сначала в офисе организации, потом - в более укромном и безопасном месте. Ниже приводится история Хадил Джавад, рассказанная ею.

Когда я была молодой и еще жила со своей семьей, я однажды пошла на базар, распустив волосы по спине, не завязав их. Меня увидел мой брат, и когда я вернулась домой, он избил меня жестким пластиковым шлангом. Я чуть не умерла.

Жить с моим братом было трудно, он не разрешал мне и пяти моим сестрам выходить из дома и носить брюки. Отец тоже был строгим. Мать была беспомощна, она не смела раскрыть рот.

Моя семья из Багдада, но когда мне было около 27 лет, работа моего отца заставила нас переехать в деревню недалеко от Бакубы. Я была незамужняя, и моя жизнь была полна ограничений, которые устанавливала моя семья, приверженная племенным обычаям.

Когда я впервые увидела Али, я подумала: "Это тот, кто изменит мою жизнь". Когда мы переехали и стали его соседями, он пришел поприветствовать нас с женой и пятью детьми. Он по-особому посмотрел на меня, и я ответила взглядом, брошенным украдкой. Он был красив и казался человеком широких взглядов.

Поскольку мне и моим сестрам не разрешалось покидать дом, я часто выходила на крышу подышать свежим воздухом. Однажды вечером, когда я была там, Али поднялся на свою крышу. Он жестами показал, что хочет поговорить. Но я боялась говорить с ним. Потом он присылал свою шестилетнюю дочь с записками: "Я люблю тебя. Я хочу тебя видеть". Иногда он комкал бумажку и бросал ее на нашу крышу, я могла подобрать ее и прочесть.

Через два-три месяца наши отношения стали интимными. Когда я впервые спала с ним, я была очень счастлива. Но на следующий день я об этом пожалела. Мой отец поднялся на крышу и увидел меня с Али. Он ударил меня и сказал Али, что никогда не позволит мне выйти за него замуж, потому что он женат и беден.

Однажды Али заговорил со мной через забор между нашими домами. Он сказал, что за ним следит тайная полиция Саддама Хусейна, потому что он член коммунистической партии. В те дни, если тайная полиция кого-то забирала, этот человек уже не возвращался. Он спросил меня, что ему делать. Я любила Али. Я знала, что, если я выйду замуж за кого-то другого, мой муж узнает, что я не девственница, и моя семья убьет меня. Они перережут мне горло. И я сказала, что мы должны вместе бежать на север, в Киркук, а потом в Сулейманию.

Когда я убежала с Али, я взяла с собой только одежду. Он ждал меня в такси на углу. Только что минул полдень, мои родители отдыхали, а брата не было дома. Я боялась, что кто-то увидит, что я ухожу из дома. Когда я села в такси, я почувствовала, что свободна.

Мы жили в Сулеймании два с половиной года. Коммунистическая партия создала организацию для помощи тем, кто приехал в Сулейманию, но в конце концов курды попросили ее распустить. Когда коммунисты отказались, началось противостояние, и шесть членов партии были убиты. Вмешалась ООН и предложила партии покинуть Сулейманию и перебраться в Кум, в Иран. Но через несколько месяцев тайная полиция узнала, что мы проникли в Иран нелегально, и мы бежали на северо-восток, где Али собирал гранаты, а я работала на шафрановой ферме. Но у нас не было вида на жительство в Иране, и в конце уонцов мы уехали в Пакистан как беженцы.

Позже мы узнали от родственников Али, что все эти годы мой отец каждый день бывал у первой жены Али, и если Али вернется повидать своих детей, он убьет нас, или одного из братьев Али, или заставит одну из сестер Али выйти замуж за моего брата или кузена.

Это может показаться странным, но я тем не менее по-прежнему люблю своих родственников. Я скучаю по ним. Я хочу знать, как живут мои сестры.

После падения режима Саддама Хусейна мы с Али вернулись в Ирак, в Багдад, где, как я слышала, сейчас живет моя семья. Я чувствовала, что рискую жизнью, возвращаясь, но Али настаивал. Он хотел повидать детей, которых не видел семь лет. Я боялась, что меня увидит кто-то из моих родственников. Но в то же время мне очень хотелось с ними увидеться. Я слышала, что мои сестры теперь замужем, что самая младшая из сестер вышла замуж за старика, который был женат и имеет большую семью.

Когда я иду по улице, я боюсь, что кто-нибудь из моих родственников узнает меня и убьет. Я стараюсь это не показывать, но мне страшно. Я не боюсь смерти, но это несправедливо: единственное мое преступление состоит в том, что я полюбила человека и захотела стать его женой.