О судьбе трех израильтян, получивших тяжелые ранения при терактах

Другие люди его возраста строят планы на будущее. Но это не относится к Авиаду Охайону. Все, чего он хотел от жизни ? сначала пойти в армию, а потом ? учиться. "А теперь я ни на что не гожусь", - говорит 19-летний юноша. В его теле 50, если не 60 металлических осколков. Авиад только в общих чертах может рассказать о том, что произошло 7 марта незадолго до полуночи в еврейском поселении Атцмона, расположенном в южной части сектора Газа. В то мгновение, когда его поразили осколки ручной гранаты. "Мы сначала вообще не поняли, что это теракт. Смертник внешне от нас ничем не отличался".

Так случилось, что 41-летняя Бачева Арбанель, мать четверых детей, отправилась вечером 7 мая со своей семьей в игровой салон в Ришон Леционе. Она по соображениям безопасности вообще лишний раз не выходила из дому, а в салоне до того никогда не бывала. Но поскольку один их знакомый устроился в это заведение на работу, Арбанели зашли туда, чтобы его поприветствовать. Это произошло именно в тот момент, когда палестинский террорист-самоубийца привел в действие взрывное устройство и убил несколько человек, в том числе сестру Бачевы. Она сама, ее сын и зять были тяжело ранены.

Для Элада Вассара день 25 мая, который сделал его инвалидом, начался совсем даже неплохо. "Я проснулся в хорошем настроении", - рассказывает 25-летний иммигрант из Эфиопии. Он пришел на рынок в Нетаньи, где работал разносчиком овощей. Уже к середине дня Элад закончил свои дела на рынке, ему лишь осталось подобрать несколько упавших картофелин, когда рядом на площади раздался страшный взрыв.

Три товарища по несчастью, которых мало что связывает, кроме страшных воспоминаний. Трое из более чем 4000 израильтян, переживших теракты, которые до конца своих дней останутся инвалидами и будут обращать на себя внимание страшными шрамами. Трое, которые уже несколько месяцев как прикованы к креслу-каталке. В случае Элада и Авиада, похоже, навсегда. Осколки повредили им в спинной мозг.

В реабилитационном центре "Шеба" проявляют большую заботу об этих пациентах. Психологи и терапевты помогают им вернуться к жизни. Добровольцы, в том числе Сара Зельцерман, организуют в кафетерии клиники вечеринки, приглашают актеров, чтобы пробудить раненых к новой жизни. "Даже в кресле-каталке можно танцевать", - требует Сара от пациентов. Но даже самые лучшие специалисты не вернут им здоровые ноги.

Бачева Арбанель хочет непременно снова научится ходить. Но когда она задумывается о будущем, у нее текут слезы. Ее ждет увольнение и, соответственно, новые проблемы. "Пусть я буду хромать или меня не оставят боли", - говорит она. Но мысль о том, что она не сможет ходить, приводит ее в отчаяние.

Ее лечащий врач считает, что через полгода или год все будет гораздо лучше. Но предстоит весьма длительный процесс лечения. Бачеве уже сделали четыре операции. Однако в ее голенях все еще полно гаек, которые террорист-самоубийца добавил к взрывчатке для увеличения мощности бомбы. С левой ногой дела обстоят хуже, чем с правой, здесь у нее еще и сложный перелом.

Как будет жить она, активная женщина, которая твердо стояла на ногах в жизни, в профессии и в семье? Когда после теракта ее доставили в клинику, Бачева отказывалась от операции, пока ее семья собственными глазами не убедилась, что она еще жива. Но и сегодня она не чувствует себя той, какой она была раньше. "Будущее, - говорит она и прячет лицо в волосы, связанные в конский хвост, - страшит меня". Там ее ждут финансовые проблемы. Страховая компания требует от нее предварительной оплаты дальнейшего лечения. А свободных денег у Арбанелей нет. К ней пришел сын, которому через несколько дней идти в армию. Бачева ни в коем случае не хочет, чтобы "он попал в боевое подразделение". Там небезопасно. Бачева пытается смириться с тем, с чем ей пришлось столкнуться. "Это было предначертано судьбой". Но мысль, что ее пытались убить только за то, что она еврейка, ее не оставляет. Нет, она не ненавидит всех палестинцев. Она общается с арабскими сотрудниками клиники. Главная проблема ? это фанатики. И поэтому она не верит в возможность политического разрешения конфликта. "Как только возобновляются переговоры, сразу совершаются новые теракты".

Элад Вассар хотя и жаждет мира на Ближнем Востоке, считает его практически невозможным. Тем не менее он говорит, что ярость в нем ? не самое сильное чувство. Его раздирают другие противоречия. 25-летний мужчина рассказывает о них после некоторого колебания. Вначале он не мог говорить об этом даже с психологами. Только один социальный работник вызвал у него доверие. "Я не мог спать. Мне все время снилось, будто я бегу". И каждый раз, просыпаясь, он оказывался перед лицом жестокой реальности ? у него полностью парализованы ноги. Он не может больше разносить овощи, получая за это несколько шекелей. Не может больше помогать своим старым больным родителям, которые, как и другие чернокожие иммигранты, живут в Израиле у черты бедности. На него больше не может рассчитывать семья. Теперь он сам до конца жизни будет нуждаться в уходе, так как один из гвоздей, которыми была начинена бомба, взорванная смертником, повредил ему нижнюю часть спинного мозга, осколки нанесли ему страшные рваные раны, а огненная волна от взрыва стала причиной ожогов третьей степени.

"Это судьба", - говорит он. Но его постоянно мучает вопрос: " Почему именно я?" Он спорит с такой судьбой и не считает себя вправе обвинять кого-то персонально. Он ощущает только разочарование: политическим положением, которое не улучшилось с тех пор, как он демобилизовался из армии; правительством, потому что государственная финансовая поддержка слишком мала. Еще окончательно не установлено, на какой срок он потерял трудоспособность. Но Эладу уже кажется, что процесс сбора всех необходимых документов ? это "война с бюрократией".

Сожалеет ли он задним числом о своем отъезде из Эфиопии, об иммиграции в Израиль? Элад долго думает. Его напряженные черты лица свидетельствуют о том, что ответ будет длинным, но он в результате произносит всего два слова: "Не жалею". Родители, говорит он, всю жизнь мечтали о Иерусалиме. С Эладом, которому тогда было семь лет, и другими детьми они бежали из Эфиопии в Судан. "Это было трудное время", - рассказывает Элад Вассар. Но все были довольны, когда вся семья наконец-то оказалась на земле обетованной.

Авиад Охайон считает, что сектор Газа ? это тоже "земля обетованная ". Поэтому прошлой осенью после окончания высшей школы он записался в еврейском поселении Атцмона на годичные курсы, которые объединяют изучение религии с подготовкой к военной службе. "Люди идут туда, чтобы больше узнать о себе самом, в первую очередь, о духовной стороне жизни, - говорит он, сидя в кресле-каталке. - Мы действительно чувствовали себя в секторе Газа свободно, могли делать, что хотели". До той мартовской ночи, когда вооруженный палестинец пробрался в это охраняемое поселение, проникнув сначала в спальни, а затем и в общие помещения. У него при себе был автомат Калашникова и две ручные гранаты, которыми он убил пятерых и ранил двадцать студентов. Врачи боролись за жизнь Авиада несколько суток. Его всего изрешетило осколками гранат, а в ногу попала пуля. Хирурги были вынуждены вскрыть ему грудную клетку, чтобы откачать полтора литра крови.

Когда Авиада в конце концов перевели в реабилитационную клинику "Шеба", он был на пределе физических и психических сил. "Я должен был всему учиться заново: самому есть, самому одеваться, сходить с кровати и садиться в кресло-каталку". Но он остался верен свои прежним политическим убеждениям. "Это наша земля. Сектор Газа тоже. Мы ее завоевали. Теперь она принадлежит нам". С палестинцами он еще не перемолвился ни словом. Он их считает "лжецами". Но стойкость и опору в новой жизни он ищет не в политике. "Я полагаюсь на свою семью и на друзей". И на солидарность пациентов. "Мы, жертвы террора, - говорит на прощание Авиад, - одна большая семья".