В прошлом месяце, едва заняв президентское кресло, избранный Владимиром Путиным наследник Дмитрий Медведев объявил о начале кампании по "чистке" коррумпированной российской судебной системы. Однако основная роль в ней отведена обеспечению не столько прозрачности и справедливости, сколько подконтрольности. Говоря в мартовском интервью об "утверждении диктатуры закона", Медведев заложил идеологическую основу для укрепления российской законодательной власти - парламента, во главе которого сейчас (так уж получилось) стоит экс-президент Путин.

Недавно, говоря о необходимости сделать судебную систему "независимой" от влияния Кремля, Медведев имел в виду, что у этой системы должны быть полномочия контролировать, в частности, и самих обитателей Кремля. Отличная идея, подразумевающая организацию системы сдержек и противовесов и - больше того - беспристрастность. Но почему эта инициатива исходит будто бы из самого Кремля? Почему первым номером в президентской повестке дня значится непосредственное укрепление власти правительства?

Одно из возможных объяснений состоит в том, что Кремль чересчур разросся и стал слишком могущественным. За восемь лет на посту президента Путин сконцентрировал власть в Кремле - прежде всего за счет того, что заменил выборных губернаторов назначаемыми. Но эта стратегия достигла той черты, переступив которую Путин (и, разумеется, Медведев) уже не сможет контролировать всех чиновников низшего звена, которых режим наделил полномочиями. И тут начинается российская борьба с "коррупцией".

"Когда гражданин дает взятку, - объяснял Медведев в мартовском интервью, - он тем самым совершает преступление". Будучи юристом "до мозга костей", президент, похоже, предъявлял иск всему российскому обществу - всем гражданам, и в том числе чиновникам низшего звена. По словам Медведева, коррупция подавляется не только внесением корректив в законодательство, но и при помощи "антикоррупционных стимулов", таких, например, как увольнение и лишение пенсии. Идея состоит в том, чтобы создать представление о том, что брать взятки "неприлично", что это может "разрушить вашу жизнь в будущем". Если проблема коррупции действительно столь широко распространена, как утверждают Медведев и критики России, то это настоящий крах.

Мы уже видели "громкое" дело, в ходе которого чиновницу "принесли в жертву" (то ли с ее собственного одобрения, то ли без - чтобы убрать с дороги): 20 мая Людмила Майкова, председатель Федерального арбитражного суда Московского округа, была отстранена от полномочий за то, что воспользовалась скидкой при покупке жилья.

Впрочем, еще больший интерес представляют показания первого заместителя председателя Высшего арбитражного суда России Елены Валявиной, которые она дала в рамках еще одного дела. 12 мая ее привлекли в качестве свидетельницы адвокаты журналиста Владимира Соловьева, которого обвинил в клевете кремлевский чиновник Валерий Боев, работающий в управлении президента по кадровым вопросам и госнаградам. Валявина заявила, что Боев присутствовал на квалификационных совещаниях по назначению судей и пытался влиять на ее решение - по крайней мере, во время одного процесса. Не успел суд удалиться на перерыв, как Боев отозвал свой иск. Посмотрим, будет ли он или кто-нибудь из замешанных в таких делах судей осужден (это крайне маловероятно).

Сама проблема коррупции, похоже, видится Медведеву лишь как главный маркер куда более широкой социальной язвы: "привычка преступать закон... укоренилась очень глубоко и существует даже на повседневном уровне". По его словам, что действительно необходимо сделать, так это "изменить восприятие закона и образ мышления людей". Это не просто сложная задача - отсюда один шаг до попытки властей влиять на нравственный облик общества. Возможно, это стремление заполнить лакуну, возникшую после падения советской идеологии.

И если Путин концентрировался на повышении статуса и укреплении положительного образа российского народа в его собственных глазах и в глазах мировой общественности, призыв Медведева к "современному восприятию закона" выдвигает на первый план этический критерий правильного поведения граждан России, основанный на "диктатуре закона".

"В нашей стране, - говорит Медведев, - все должно подчиняться закону". Хотя это практически то же самое, что сказать "у нас должна быть законопослушная страна", данное заявление подспудно направлено на то, чтобы отобрать у человека право выбора: соблюдать ли законы или не соблюдать их и нести за это справедливое наказание. Вместо этого самое важное право - право выбора - отдается "соответствующим структурам, которые созданы для надзора за соблюдением закона". По словам Медведева, "нам необходимо утвердить приоритет закона... над решениями, которые принимаются исполнительной властью и в частном порядке", - то есть укрепить первый и подавлять последние.

Было бы натяжкой сказать, что Владимир Путин является единственным источником законодательной власти. Он премьер-министр парламента, в котором есть нижняя и верхняя палаты, и не всякий закон будет исходить от него. Но с учетом того, что Медведев, когда его спросили об их с Путиным отношениях, ответил, что "России необходима максимальная концентрация власти" (власти, которая состоит из исполнительных и правительственных полномочий, находящихся в руках соответственно самого президента и Путина) - с учетом этого сложно поверить его заявлениям насчет независимости судебной системы.

Идея ясна: создать действенный механизм, который будет работать не на права человека, а на источник власти.

Под редакцией автора этой статьи вышел сборник работ современных российско-еврейских писателей, поэтов и деятелей культуры под названием "Zeek: Russified"

Также по теме:

В России забрезжили надежды на судебную реформу (The Washington Post)