Нынешнее сопротивление России снятию санкций ООН с Ирака грозит Москве изоляцией на мировой арене и может спровоцировать серьезный кризис в американо-российских отношениях. На этой неделе казначейство США объявило о намерении в одностороннем порядке снять часть санкций и предложить Совету Безопасности новую резолюцию по снятию остальных. Посол Франции в ООН также призвал к немедленной приостановке действия санкций, и Россия осталась единственной страной в Совете Безопасности, которая продолжает выступать за санкции. Россия настаивает на том, чтобы санкции были сняты лишь после того, как инспектора ООН подтвердят, что в Ираке нет оружия массового уничтожения.

Это ведет Россию к столкновению с США и подрывает ее до сих пор аккуратно проводимую стратегию двойственности по поводу Ирака. Именно эта стратегия дала России возможность выйти из предыдущего дипломатического тупика в ООН, не испортив отношения ни с одним из берегов Атлантики. Однако сейчас Россия рискует еще больше ослабить ООН и маргинализировать собственную роль не только в Ираке. Но и в международных отношениях в целом.

В ходе дипломатического кризиса по поводу второй резолюции ООН, дающей право на применение силы против режима Саддама Хусейна, и во время войны в Ираке российская политика определялась стратегией прагматической двойственности. С одной стороны, российские лидеры последовательно выражали свое несогласие с намерением США и Великобритании разоружить Ирак с помощью военной силы и добиться смены режима в Багдаде. С другой стороны, президент Путин давал понять, что, вне зависимости от развития событий в Ираке, Россия не откажется от своего курса прозападной интеграции и американо-российского стратегического партнерства, которое Путин культивирует с 11 сентября.

Эти два приоритета обеспечили Москве необычную (с учетом ее недавней истории) роль в трансатлантическом диалоге между Вашингтоном, Парижем и Берлином. В отличие от французского президента Жака Ширака и немецкого канцлера Герхарда Шредера, у российского президента на протяжении всего кризиса оставался открытым канал связи с Вашингтоном. Путин не только воздерживался от использования резких выражений в диалоге с зарубежными лидерами, он и дома, несмотря на общественные настроения в России, ограничил свою политическую риторику тем, что назвал военную операцию под руководством США "ошибкой". Решение Путина послать в США главу своей администрации Александра Волошина в разгар дипломатического кризиса в ООН вызвало подозрения, что между Москвой и Вашингтоном заключается какая-то закулисная сделка. Даже сегодня многие ключевые игроки в Вашингтоне и Лондоне полагают, что, если бы вторая резолюция ООН была поставлена на голосование, Москва воздержалась бы.

Двойственность политики оказалась эффективным средством усиления международной роли России. России удалось сохранить, хотя и в ослабленной форме, теплоту, возникшую в американо-российских отношениях после 11 сентября. Наряду с этим укрепились позиции России в отношениях с ее главными европейскими союзниками. Скептики в Москве смогли увидеть, что Россия уже не стремится ослабить позиции США в Европе, эксплуатируя и культивируя трансатлантические разногласия.

Еще одним результатом политики Путина стало улучшение отношений с мусульманскими и арабскими государствами по мере приближения войны в Ираке. Эти отношения были испорчены, во-первых, отказом России поддерживать некоторые арабские режимы, которые в советские времена считались союзниками, во-вторых, сильной антиисламской риторикой России в связи с поддержкой чеченских повстанцев извне, и наконец, недавним улучшением отношений между Москвой и Вашингтоном.

Почему Путин, при всех положительных результатах, по-видимому, сознательно выбрал нынешний момент, чтобы поставить под угрозу отношения с Вашингтоном и Лондоном? Необычно открытая демонстрация недовольства Путина американской и британской политикой в Ираке во время визита Тони Блэра в Москву на прошлой неделе удивила многих, в том числе и самого британского премьера. Едва ли Блэру, стоящему рядом с Путиным, было приятно услышать риторический вопрос последнего: "Где же эти арсеналы оружия массового уничтожения, если они и правда существовали?"

Более того, Путин дал понять, что Россия не станет помогать коалиции в достижении стабильности и безопасности в Ираке. Путин не просто отказался отменить санкции или облегчить экономическую ситуацию в Ираке, заменив программу "Нефть в обмен на продовольствие", он также отказался признать легитимность любого переходного правительства Ирака под руководством США.

Позицию Путина можно рассматривать как тактическую торговлю, стремление добиться от коалиции новых обещаний, касающихся доступа России к иракским нефтяным доходам. Ее можно объяснить уступкой внутреннему политическому давлению, созданием имиджа жесткости в отношениях с англо-американской коалицией. Наконец, президент Путин, очень осторожный в политической риторике, возможно, просто не смог устоять перед соблазном доказать правильность своей позиции, используя явно непростой момент для Вашингтона и Лондона, поскольку найти оружие массового уничтожения пока не удается, а Саддам Хусейн остается на свободе и, вполне вероятно, находится в самом Ираке.

Но альтернативной и более правдоподобной интерпретацией публичных нападок Путина на Блэра по поводу Ирака является то, что Москва чувствует, что после войны ее все больше вытесняют на обочину, а российский президент еще не решил, как соблюсти баланс между краткосрочными экономическими и долгосрочными стратегическими интересами в связи с послевоенными событиями в Ираке.

Если принять эту точку зрения, роль России становилась все менее важной после того, как Вашингтон потерял интерес к достижению дипломатического компромисса в ООН, где голос Москвы мог многое решить.

Теперь опасность для Москвы заключается в том, что, чем дольше продлятся трансатлантические разногласия, тем более маргинальной будет становиться роль России. Вместо того чтобы ссориться с Вашингтоном и Лондоном, России следует позиционировать себя в роли трансатлантического посредника, работая бок о бок с Великобританией, и помочь вернуть США в ООН. Путину необходимо принять более продуктивную политику, выстроенную вокруг общих интересов.

Одним из таких интересов является максимально быстрое достижение стабильности в Ираке. Затем, нужно начать восстановление трансатлантического консенсуса и международных организаций, включая ООН, а также НАТО и ЕС, которые могут стать двигателями российской интеграции. Наконец, необходимо продолжать войну против терроризма, сосредоточив внимание на поддержании стабильности во всей Центральной Азии.

Вновь возникшая у США заинтересованность в ООН может усилить роль России и принести ей реальные экономические выгоды, предложенные в американском проекте резолюции. Если Путин хочет восстановить влиятельность России в трансатлантических отношениях, ему необходимо исправить ущерб, нанесенный отношениям с США, а не усиливать напряженность.