День подсудимого начинается с того, что он занимает свое место в металлической клетке. Прокурор в синей форме сидит напротив него в зале суда и навешивает ему обвинения в преступлениях против российского государства. Иногда образ заключенного мелькает на телеэкранах по всей стране.

Мысль, которая стоит за этим, ясна: "Вот кто виновен!"

Этот спектакль неизменно разыгрывается день за днем на протяжении вот уже более четырех месяцев. Это - устойчивый образ дела "Россия против Михаила Ходорковского", миллиардера, оказавшегося подсудимым в ходе процесса, которому не видно конца.

Ходорковский был арестован год назад, 25 октября, и с этого дня началась демонстрация власти, направленная одновременно против него и против основанной им нефтяной компании ЮКОС.

Ходорковского обвиняют в расхищении собственности, мошенничестве и уклонении от уплаты налогов. ЮКОС едва жив под гнетом налоговиков, действия которых могут довести компанию до банкротства и повлечь за собой перераспределение ее активов на аукционе, проводимом под контролем государства.

Из-за вопросов, которые возникают вокруг этого процесса - какова ситуация в постсоветской России? существует ли угроза правам собственности, независимости органов правосудия, правам обвиняемого? - а также вокруг централизации власти, это дело вызывает в памяти страницы российской истории.

Политологи говорят, что президент Путин, который, как считают, стоит за действиями прокуратуры, уверенно встал в один ряд со своими предшественниками из Российской империи и Советского Союза, начав использовать послушные суды, чтобы прижать своих противников.

Один из итогов - затянувшийся показательный суд над Ходорковским, который стал очередной демонстрацией силы со стороны режима.

"У нас в России сохранилась некая генетическая память, - говорит Леонид Доброхотов, советник коммунистической партии и критик Путина. - Почти бессознательно политические фигуры все время повторяют то, что делалось еще до них".

Если придерживаться этой линии размышлений и учитывать российское прошлое, становится совершено ясно, что у Ходорковского практически не было шансов избежать тюрьмы.

К какому бы типу бизнесменов он ни относился - будь он удачливым игроком, безжалостным бандитом, человеком со связями в государственных верхах, который зашел слишком далеко, или гибридом всех этих трех ипостасей - к тому времени, когда он нажил миллиарды и заговорил о политическом плюрализме, он стал представлять угрозу для режима. И этот его статус привел к активизации остаточного российского рефлекса, реализующегося в виде судебного слушания, исход которого был известен задолго до его начала.

Такие дела и в прошлом были частью российской жизни: цари и советские лидеры в равной степени использовали их в качестве действенных инструментов. Путин воспользовался фрагментами старого сценария, преследуя при этом схожие цели.

Доктор Ричард Уортман, профессор истории Колумбийского университета, специализирующийся на Российской империи, считает, что дело Ходорковского напоминает тактику царизма по отношению к революционерам, которых подвергали судебным преследованиям, чтобы заклеймить их как преступников.

Одно из наиболее известных дел - дело Николая Чернышевского, сторонника социальных реформ, которого арестовали в 1862 году по подозрению в революционной деятельности после серии громких поджогов в Москве. Его отправили в ссылку в Сибирь, где он и провел почти 20 лет. Тот факт, что он сделал хоть что-то противоправное, никогда не был подтвержден.

Этот случай был только предвестником того, что ждало Россию в XX веке, когда развернувшееся при Сталине манипулирование правосудием в политических целях достигло нечеловеческих масштабов.

После пыток и давления сталинской секретной службы даже самые верные большевики публично признавались в участии в несуществующих террористических заговорах. Затем их расстреливали.

Показательные суды над известными людьми, которых обвиняли в заговоре с целью убийства члена политбюро Сергея Кирова, послужили началом так называемого "большого террора". Позднее появились сведения о том, что убийство Кирова на самом деле было совершено по приказу Сталина.

Ни один серьезный критик сегодня не станет напрямую сравнивать Путина со Сталиным, чье злоупотребление властью и запугивание были совершенно иного порядка. Но некоторые все же видят признаки старых советских приемов в головокружительном падении Ходорковского.

"Путин борется с политическими соперниками не политическими методами, а используя свои силовые агентства", - говорит Доброхотов.

Путин, разумеется, куда более избирателен, чем его предшественники, и если его мотивы в наказании Ходорковского были смесью политической целесообразности и личной неприязни, то он при этом умело использовал образ олигарха в клетке в качестве политического символа, олицетворяющего неравенство между бедными и баснословно богатыми россиянами.

Это мощный инструмент, и Путин полностью реализовал его потенциал, дабы представить себя в позиции лидера, стремящегося исправить ошибки, совершенные в мутный период приватизаций в постсоветской России, когда обогатился Ходорковский.

В краткосрочной перспективе эта стратегия принесла свои плоды. По данным опроса, проведенного среди 1500 россиян в конце июня, большинство граждан поддерживают позицию государства, а не ЮКОСа.

Однако, если можно чему-то научиться у истории, так это тому, что использование правосудия в политических целях - это опасный путь. Политические суды нередко выходят царям боком, потому что обвиняемый порой выглядит достойнее обвинителя.

Чернышевский в заключении написал политический трактат в форме романа "Что делать?", ставший манифестом революционеров будущего (один из них - Ленин) и привлекший на их сторону многих новичков. И даже после нескольких лет в ссылке, когда правительство предложило ему возможность воспользоваться милостью и снисхождением, он отказался идти на поводу у власти.

"У меня создалось впечатление, что меня сослали только из-за того, что моя голова устроена иначе, чем у начальника полиции, - такие его слова приводит в своей книге "Большевики" историк Гарвардского университета Адам Улам. - Как могу я просить за это прощения?"

По словам д-ра Майкла Макфула, историка Стэнфордского университета, Путин плохо разыграл сильные карты, появившиеся у него в руках после ареста Ходорковского: он породил неопределенность на финансовых рынках и проявил некоторую нерешительность. "Это худший способ решения дела, который только можно себе представить", - подчеркнул он.

Критики утверждают, что если судебный процесс нанесет вред доверию вкладчиков и инвесторов в долгосрочной перспективе и отпугнет самый мощный двигатель капитализма - деньги, смешанные с идеями, то Ходорковский, как и Чернышевский, как и невинные люди, обвиненные в убийстве Кирова, может неожиданно стать символом человека, униженного государством, которое путем этого унижения ослабило самое себя.