Йылмазу Калкану было 8 лет, когда он вдруг обнаружил, что он больше не с ними. Когда дети турецких иммигрантов, так же, как и он, жившие на задворках немецкого общества, прокричали ему в лицо, чтобы он шел играть с "другими". Глаза этой девочки, которая стояла перед ним, он видит до сих пор - 13 лет спустя. "Другие" - это были итальянцы и марокканцы. И это были немцы.

Это была самая большая ошибка Йылмаза Калкана. Ошибка, которая протянется через всю его жизнь. Это история о том, как сын турецких иммигрантов отвоевал себе место в немецком обществе и заплатил за это высокую цену, как он когда-то променял окружение своих земляков на абстрактную интеграцию и до сих пор не понимает, почему ему нужно было делать этот выбор. "В глазах многих турок я предатель", - говорит Калкан, который ходил в гимназию во Франкфурте и вышел из нее с аттестатом зрелости в кармане и с записной книжкой, полной телефонов немцев. Его самых близких друзей зовут Ханс и Мартин.

Языковой барьер

Йылмазу Калкану 24 года. У него смуглый оттенок лица, глаза беспокойные и почти черные. Он играет в немецком футбольном клубе и учится на юридическом факультете. Этот молодой человек сам определяет свою жизнь. Биография молодых людей иностранного происхождения обычно выглядит не так. Даже не каждому десятому удается закончить школу с аттестатом зрелости. Среди немцев таких 25%. "С каждым последующим классом учеников-иностранцев становится все меньше и меньше". Для многих проблемой становится немецкий язык.

Результаты исследований по сравнению систем образования международных организаций Pisa и Iglu показывают, что шансы на получение образования у детей и подростков ни в одной из стран так не зависят от социального статуса родителей, как в Германии. Молодые люди иностранного происхождения в Германии в системе образования почти не могут конкурировать с немецкими детьми.

Собственные футбольные клубы

То, что Йылмаз Калкан в своем футбольном клубе редко встречает турок или марокканцев, объясняется тем, что с середины 80-х годов все больше и больше иммигрантов начали уходить в свои собственные клубы. Всего только 7% все еще играют в немецких спортивных клубах.

Постоянные разборки с родителями продолжаются до сих пор. "Турецкая у меня только внешность", - говорит он. Если кто-то спрашивает о его происхождении, то он раздражается. "Я чувствую себя немцем". Эта фраза заставляет его родителей вздрогнуть. Они сидят в своей гостиной на третьем этаже многоэтажного дома и, сбитые с толку, обмениваются взглядами, которые свидетельствуют о потаенном страхе, что они уже давно потеряли своего сына на этой чужбине, где они сами живут уже 32 года.

Германия никогда не станет родиной

Маленькие стаканчики с турецким чаем стоят на столе. Ханифе Калкан убегает на кухню и возвращается с "борек", теплыми пельменями с сыром и луком. Больше ничего типично турецкого нет, никакой восточной музыки или фотографий из Анатолии. Однако в Германии родители Калкана так и не нашли свое место. Иногда, говорит Йылмаз, когда у него, его младшего брата или сестер нет настроения сопровождать родителей в гости к родственникам, мать шепчет: "Вы слишком онемечились". То, что является картиной идеального общества, полученной путем интеграции, для родителей Йылмаза означает потерю. Германия никогда не станет их родиной.

Как и многие другие гастарбайтеры, они приехали сюда, чтобы разбогатеть. В октябре 1961 года немецкое и турецкое правительство заключили то самое соглашение о найме работников, которое перевернуло судьбы многих. "Заработать денег, купить шикарную машину и вернуться домой в Анатолию", - вот о чем мечтал Орхан Калкан. Такая мечта была у многих иммигрантов.

Слишком поздно для возвращения

Семья Калкан осталась. Через некоторое время у них родился второй ребенок - Йылмаз. Потом третий и четвертый. "Неожиданно, - говорит Ханифе Калкан, работающая уборщицей в больнице, - стало слишком поздно возвращаться". Старшая дочка уже ходила в школу, сын - в детский сад. Однако Чокрадан, их родная деревня в Анатолии, до сих пор занимает их мысли. Йылмаз Калкан говорит: "Если бы моя мать могла, она бы не задумываясь покинула Германию". Ханифе Калкан и ее муж живут только возвращением. Все ее друзья - турки. Ее общение с немцами имеет очень непродолжительный и поверхностный характер.

Турки любят держаться вместе. "Кто вырывается, нарушает чувство сплоченности", - говорит ее сын. Страх перед этим определяет поведение. "Никакая группа не может быть исключена из общества, но и ни одна группа не может исключить себя сама". Это сказал Хорст Келер однажды в Тюбингене, выступая там с докладом в университете. "Большинство турок, - говорит Йылмаз, - сознательно обосабливаются". Его родители тоже.

Внутренний конфликт

Он чувствует, что интегрировался, говорит Орхан Калкан, когда соседи ему улыбаются и здороваются с ним и не ссорятся. Немецким языком он как следует так и не занялся. Германия должна была войти в его жизнь лишь на какое-то время. Это приключение переросло во внутренний конфликт. Борьбу за то, что означает культурное наследие. Два года подряд он посылал своего сына Йылмаза в специальную школу для изучения Корана, по пять часов каждые выходные. Мальчик не понимал то, что он там читал.

Позже Йылмаз Калкан скажет, что давно знает, что родители не смогут адаптировать младшего сына к жизни, они слишком мало знают о Германии. Между поколениями редко царит взаимопонимание. Например, вопрос о вступлении Турции в ЕС. Орхан Калкан страстно выступает за вступление Турции в Евросоюз: "Мы уже десять лет назад заработали полное членство в ЕС. Турция - демократическая страна, и там соблюдаются права человека". Его жена кивает. Однако старший сын видит ситуацию по-другому. Он тоже выступает за вступление Турции в ЕС, однако он считает, что стране нужно проделать еще огромный путь, чтобы приблизиться к Европе.

Иммигрант в Турции

Тот, кто понаблюдает, как Йылмаз умно устраняет иерархические отношения в семье, как он настаивает, чтобы его мать не скрывала своих мыслей, как он иногда строго смотрит на отца и защищает дочь, поймет, что значат его слова о том, что он находится между двумя мирами. В Турцию он ездит отдыхать. Его бабушка и дедушка похоронены в Чокрадане. Когда-нибудь он получит в наследство их дом, но никогда туда не переедет. "Я был бы там иммигрантом".

Его родина - Германия. Тот факт, что многие турки презирают его за это чувство, и даже родители реагируют холодно, обижает его.