На сцену потсдамского театра имени Ганса Отто вышли Владимир Путин и Анна Политковская

Последние слова Владимира Путина, когда он держит на руках мертвую Анну Политковскую и опускает ее в серебряный гроб, звучат так: "Я хотел показать тебе каждый уголок "Газпрома" в тебе. Я покажу тебе наполненные газопроводы "Газпрома"! Ты могла бы быть такой прекрасной. Все могло бы быть прекрасно! "Газпром"! "Газпром"! "Газпром"! Я - это "Газпром"! Я становлюсь "Газпромом"! "Газпром" велик! "Газпром"! "Газпром!"

Несколькими "газпромами" позднее, к сожалению, выясняется, что это были предпоследние слова Путина. Гроб еще надо закрыть и поэтому упоминаются еще Толстой с Анной Карениной, Сталин, Нобелевская премия мира, а также Каспаров, не обошлось и без свежей новости о том, что Путин станет премьером. И затем, наконец, последний вздох: "Ах, Анна, у нас все могло бы так замечательно сложиться!" - и всему этому аду приходит конец. Измученные зрители осторожно аплодируют в театре имени Ганса Отто.

Петра Лиза Майер, которая написала и поставила пьесу под названием "День рождения Путина", хотела почтить своей постановкой память убитой журналистки Анны Политковской - стремление, достойное уважения. А поскольку день рождения Путина и день убийства Политковской совпали, она объединила оба этих события, - замысел очевиден. Она взяла на мушку действующего российского президента - это уже смелая провокация. Что ей удалось, так это устроить зрителям мучительный вечер.

Сюжет пьесы простой: Путин (в исполнении Андреаса Херрманна) празднует в обществе своего приятеля Герхарда Шредера (в исполнении очень похожего на экс-канцлера Роланда Кухенбуха) и немецкой публики (в исполнении самой публики) день своего рождения. Убитая Анна Политковская появляется на мероприятии как непрошеный гость. Чтобы дать ей выплеснуть критические замечания в полной мере, Шредер и Путин вынуждены поглотить огромное количество торта со взбитыми сливками и выпить уйму шампанского, а тем временем в течение всего вечера на сцене появляются другие непрошеные гости - так называемые свидетели Политковской.

Первым из них стал солдат, который - весь в сливках - появляется из торта и, сексуально двигая бедрами, обличает войну в Чечне. Текст, который он произносит, а пьеса во многих местах задумана как монтаж, представляет собой выдержки из опубликованной издательством Rowohlt Berlin книги Аркадия Бабченко о войне. Однако режиссер твердой рукой выхватила оттуда пассажи, которые производят сильное впечатление, но трудны для постановки на сцене: сцены распятия и кастрации, которые даже правозащитники считают неправдоподобными.

В конце концов появляются - тут не обошлось без исполнения "Катюши", ведь Россия это не Германия - две женщины из Беслана, которые рассказывают о своем горе. И конечно, имениннику Путину демонстрируются гробы, в которых лежат покойники то ли из Чечни, то ли из Беслана.

Таким образом, по замыслу режиссера, сцена всегда полна людей, которые ничего не могут сказать, поскольку говорит кто-то другой, да никто никого и не слушает. Солдат в нерешительности ждет чего-то рядом с тортом со взбитыми сливками, Шредер откинулся на стуле, Путин - да, кстати, а почему Путин спокойно все это выслушивает? Если ему наплевать, почему тогда в конце он начинает бушевать? А чтобы политический театр обличал не только главу далекого государства, но и нас самих, на сцене присутствует ведущий - олицетворение равнодушной и поверхностной западной медийной общественности. Его клоунада так же напрасна, как и печальная музыка, призванная подчеркнуть трагизм происходящего.

Анна Политковская - фигура трагическая; почему бы и правда не почтить ее память театральной постановкой? Она год за годом разоблачала государственные преступления, которые не уступают скандалу в "Абу-Грейб", но ее усилия, похоже, уходили в песок. И не потому, что в правду не верили, все гораздо ужаснее: потому, что правда больше не шокировала. Это связано с угнетенным обществом, но не только - ведь даже друзья слушали ее с неохотой, как сетовала сама Политковская. Об этом рассказал московский философ Михаил Рыклин во время дискуссии после спектакля.

Замысел пьесы, поставленной в потсдамском театре, был неплох. Но Политковская заслужила большего, чем просто неплохой замысел. И Путин заслужил лучшей, то есть более точной критики, а не произносимых на манер детского стишка "палка-палка - огуречик" отдельно взятых слов "убийство" и "Газпром".