В прошлом веке слово Евразия не было нейтральным - оно ассоциировалось с "духом расовой дегенерации, перспективой падения цивилизации под натиском орд с Востока", утверждает обозреватель The Guardian Марк Мазовер.

Но вот премьер-министр Путин поддержал идею Евразийского союза, "способного стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной "связки" между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом", как сказано в статье самого Путина. Возможно, эта идея российского премьера - попытка переключить внимание населения на "нечто более возвышенное, чем властно срежиссированная передача президентской власти", - полагает автор.

Путин открыто отрицает, что речь идет о восстановлении СССР, подчеркивает автор. "Впрочем, после распада СССР много говорят о Евразии, а между концепцией Евразии и советской историей есть тесная связь", - пишет он. В ситуации, когда России фактически недоступно членство в ЕС, а сам ЕС крепит связи с другими бывшими республиками СССР, можно понять логику усилий России по расширению внутренних рынков, упразднению барьеров для рабочей силы и борьбе за умы и сердца жителей стран, которые представляют собой "ворота на Запад, прежде всего Украины", как выражается автор.

Стоит ли игра свеч? - вопрошает Мазовер. По его мнению, исторические прецеденты воодушевляют мало. "Восточное партнерство" ЕС напоминает ему о "польско-литовском содружестве наций", как он выражается, а Евразийский союз Путина - о советской эпохе. После 1945 года Кремлю "представился шанс построить на земном шаре второй мир социализма, который объединил Восточную Европу, Балканы и советские республики с другими социалистическими партнерами в более отдаленных регионах", пишет автор. Впрочем, взлет Китая ослабил идеологический престиж Москвы, считает он. А на чисто экономическом уровне социалистический блок никогда не мог тягаться с альянсом, который создал Вашингтон, - объединением промышленных стран Западной Европы и Восточной Азии с нефтедобывающими странами Ближнего Востока, полагает автор.

"Первый мир" определенно победил, и глобализация подкосила "второй мир" (советский). "На чисто экономическом уровне усилия по поддержанию колоссальной сферы влияния, вероятно, ввергли СССР в значительно большие расходы, чем приносило это влияние", - пишет автор.

Следует также усвоить урок, который содержится в более раннем эксперименте с евразийством - шагах Турции. В начале 1990-х президент Тургут Озал мечтал о "турецком веке", основой которому должен был стать союз тюркоязычных стран Евразии. "После смерти Озала стало совершенно очевидно, что выбор между ориентацией турецкой экономики на Восток или на Запад - вообще не выбор", - считает автор. Правительство Эрдогана усвоило урок и проводит свою постимперскую внешнюю политику, которая ориентирована на бывшие земли Оттоманской империи на Балканах и Ближнем Востоке. "Главное в том, что эта политика призвана дополнять все более европейскую и глобальную направленность турецкой экономики, а не служить для нее альтернативой", - подчеркивает автор.

Если же увязка российской экономики со среднеазиатскими будет сопровождаться разрывом с более мощными двигателями региона, Евразийский союз будет тормозить, а не подстегивать рост, и Россия дорого заплатит за старомодные мечты об имперском величии, заключает автор.