"В 1989 году 9 ноября взгляды всего мира были прикованы к зрелищу танцующих, поющих и чокающихся друг с другом на вершине Берлинской стены людей, а также к страстным усилиям неистовствующих берлинцев уничтожить эту стену стамесками, молотками, кирками и всеми другими подручными инструментами", - повествует бывший глава берлинского и московского бюро Newsweek Эндрю Нагорский в американском издании The Wall Street Journal. "Все праздновали падение коммунизма и рассвет новой свободной эры. Почти все, - уточняет автор. - В восточногерманском городе Дрезден 37-летний офицер КГБ и его сотоварищи начали сжигать дела, опасаясь, что разгневанные демонстранты, атаковавшие штаб-квартиру тайной полиции "Штази" в Восточном Берлине, придут и за ними".

"Оглядываясь на падение Берлинской стены, офицер КГБ признал, что те события и то, что он назвал печальной потерей власти СССР, в регионе были "неизбежны", поскольку "позиция, опирающаяся на стены и разделения, является недолговечной", - говорится в статье. - Затем он добавил: "Однако я бы хотел, чтобы на этом месте появилось что-то другое". Офицера КГБ звали Владимир Путин.

"После эпических событий 1989 года произошло объединение Германии, и большинство стран, входивших в прежнюю советскую империю, что встали на путь демократии и экономических реформ, продемонстрировали потрясающую перемену к лучшему, а ЕС и НАТО приняли их в качестве новых членов с распростертыми объятиями, - напоминает журналист. - В то время как Путин выказывает более твердую решимость, чем когда бы то ни было, повести свою страну по направлению к "чему-то другому". Для этого он пытается подорвать недавнюю попытку Украины последовать примеру Польши и других новых демократий, которые превратились в поистине независимые государства".

"Когда пала Берлинская стена и двумя годами позже последовал крах СССР, западные лидеры и многие российские руководители воображали, что Россия постепенно станет более интегрированной в систему, сложившуюся после холодной войны, - рассуждает автор. - В соответствии с этим идеалистическим сценарием, продвижения Запада не должны были приравниваться к поражениям России. Чем больше бы соседние государства, такие как Польша, страны Балтии и, да - Украина, стабилизировались и процветали, тем большую выгоду из этого извлекала бы Россия, что позволяло бы ей двигаться в том же направлении", - говорится в статье. "Для Путина это "неизбранный путь". Закоснев в своем кагэбэшном складе ума образца 1989 года, он видит в вероятности того, что Украина может стать историей успеха, колоссальную опасность, а не возможность. Если украинцы преуспеют, русские могут начать открыто задаваться вопросом: почему они должны терпеть ту же коррумпированную автократию, которую украинские демонстранты свергли в начале этого года? Однако, пытаясь добиться поражения Украины и тем самым отвести подобные вопросы, Путин подрывает перспективы своей собственной страны. Он добивается еще большего ослабления и без того шаткой экономики и все большей изоляции России на европейской и мировой сцене", - подытоживает автор статьи.