Татьяна Толстая, 53 года, правнучка Льва Толстого по боковой линии, является одним из самых успешных российских писателей. С нами она говорила о своем романе "Кысь", политической роли русской литературы и о том, что не слишком верит в прогресс.

- Госпожа Толстая, персонажи романа "Кысь" верят в силу классической литературы, но они также терзают себя в борьбе за старые книги. Вы хотите сказать, что жизнь в прошлом - это специфическая российская катастрофа?

- Нет, скорее уход от прошлого. В наше время, когда новые книги не пишутся, литература уходит в прошлое и становится непонятной. Это и есть катастрофа. Если бы люди поняли, каким опытом могут поделиться с ними книги из прошлого, они, пожалуй, не поступали бы так, как они поступают. В России классическая литература всегда имела большое значение. Много большее, чем на Западе. Русские авторы в противоположность западным традиционно описывают будущее как сомнительное и тусклое. В ближайшее время эта тенденция сохранится. Можно сказать, я вообще не верю в какие-либо перемены.

- Все же в России в последние годы какие-то перемены произошли. Ваше собственное литературное творчество уходит корнями в эру Горбачева.

- Во время перестройки мы почувствовали себя свободными. Но когда речь зашла о продолжении, стало ясно, насколько далек тот поворотный пункт, к которому надо вернуться, чтобы начать заново - в Россию до Первой мировой войны. Конечно, режим был тогда авторитарный, но Россия никогда не ушла дальше, чем тогда. Последующие 70 лет были сплошным движением вспять. Я хотела бы, чтобы Россия стала нормальной некоррумпированной страной с нормальной западной экономикой, в которой можно подходить к делу творчески и в которой люди не голодают. Но у нас все не так. 20% населения живет ниже границы бедности. И они не хотят никаких перемен. Они только сидят, уставившись невидящими глазами на все происходящее.

- Литература в России традиционно является еще и критической инстанций. Может ли она что-то поделать с этой летаргией?

- Литература утратила свою прежнюю значимость. К счастью для литературы. Раньше мы считали, что определенные книги важны. Произведения диссидентов, например Солженицына или Буковского. Затем, в девяностых годах, мы посмотрели на наши книжные полки и увидели, что все это нам не нужно. Это не имеет ничего общего с литературой. В лучшем случае, это история.

- Если литература утратила свое значение, откуда возникали кампании вроде той, которая была направлена против вашего коллеги Владимира Сорокина, или страх перед новой цензурой?

- Цензуры больше не существует. И кампании не имели под собой политической подоплеки. Слова больше не опасны. Потому как литература больше не затрагивает власть имущих. Другая ситуация с журналистикой: журналисты в России - это не индивидуумы, они стоят на страже интересов партий или частных издателей. Поэтому в СМИ такая серьезная коррупция.

- То есть из реальной жизни можно почерпнуть больше знаний, чем из литературы?

- Нет. Люди, очевидно, не способны черпать знания из реальной жизни. Незадолго до Первой мировой войны русский журналист Стек отправился в США, чтобы выступить там с докладом на тему, почему войны больше невозможны. Разумеется, он путешествовал на "Титанике" - вершине технического прогресса того времени. Если вы вглядитесь в конструктивные особенности "Титаника", вы поймете, что корабль должен был затонуть именно по причине наличия на нем современной системы по предотвращению кораблекрушений. Внутреннее пространство корпуса было разделено переборками на несколько сегментов. Когда корабль получил пробоину и вода не смогла равномерно распределяться, сместился центр тяжести и судно со скоростью современного автомобиля пошло на дно. Таков прогресс.

- Получается, что гибель неминуема?

- Ну, на "Титанике" также находился один стюард, которому перед смертью захотелось еще раз выпить дорогое виски в покинутом всеми баре. В результате это и спасло ему жизнь, так как виски согревало его, когда он позже оказался в воде. Грабеж - это универсальная стратегия выживания. В сегодняшней России и повсюду на свете. И поскольку воруют все, мы имеем нечто вроде стабильности и постепенного прогресса. При этом люди крадут, потому что у них нет веры в будущее и желания ждать. Коммунизм был длительной стагнацией. Но сущность России, ее история в этот период не исчезли. Теперь она идет вперед. Двигаясь очень медленно и зигзагами, мы все же когда-нибудь станем нормальной страной.