Отношениям между ООН и правозащитным движением всегда была присуща двойственность. С одной стороны, правозащитная идеология носит сугубо легалистский характер: она основывает свою легитимность на договорах и других национальных и международных инструментах, одним из которых является Всеобщая декларация прав человека от 1948 года. Современное правозащитное движение есть порождение ООН и во многих своих аспектах оно никогда, в сущности, не покидало родного гнезда.

С другой стороны, ООН - это в большей степени кафедра, с которой были провозглашены великие идеалы в сфере прав человека, чем этап на пути к мировому правительству. Следствием этого противоречия между амбициями и мандатом ООН является то, что она часто тормозит прогресс в области прав человека, даже внося при этом некий вклад в их защиту.

Скептикам достаточно напомнить о том, какой холодный прием оказывали все генеральные секретари ООН - от У Тана до Кофи Аннана - жертвам нарушения прав человека, имевшим несчастье родиться в могущественных странах. Несмотря на большой интеллектуальный вклад ООН в расширение понятия человеческих прав, она боится вызвать гнев китайцев или русских, принимая активистов Тибета или Чечни.

По правде сказать, ни один генеральный секретарь ООН не пытался связать ООН с проблематикой прав человека в большей степени, чем это сделал Кофи Аннан - хотя бы на словах. Но произнесение слов тоже имеет свои последствия, и при Кофи Аннане права человека заняли более видное место в международной повестке дня, чем это было раньше. Назначение по указу Аннана бывшего президента Ирландии Мэри Робинсон на пост верховного комиссара по правам человека сыграло свою роль в принятии многими странами программы в области прав человека.

В окружении Кофи Аннана утверждают, что он возлагал на этот успех большие надежды на недавнем саммите ООН. В марте он писал, что "Организация должна отнестись к защите прав человека так же серьезно, как она относится к проблемам безопасности и развития". Одним из его ключевых проектов была замена во многом дискредитировавшей себя Комиссии ООН по правам человека (у которой к тому же нет никакого механизма, позволяющего исключить вопиющие нарушения прав человека в таких странах, как Ливия, Куба или Зимбабве) вновь созданным Советом по правам человека, при котором такие нарушения теоретически были бы нетерпимы.

По всеобщему мнению, саммит закончился провалом. Сам Аннан признал это в своей речи на открытии 60-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Причин тому много. Было решение американского правительства добавить сотни поправок к Итоговой декларации саммита, сведшее последнюю к набору банальностей. Пришлось считаться и со скептическими настроениями развивающихся стран, интересовавшихся, имел ли Аннан в виду реальное усиление вовлеченности ООН в дело защиты прав человека, или речь шла о намерении легализовать западное военное вмешательство.

Уловки Джона Болтона, враждебно настроенного к ООН дипломата, недавно назначенного Бушем послом в этой организации, не могли не привлечь к себе пристального внимания. Между тем они лишь усилили подозрительность третьего мира, который часто рассматривает гуманитарное право как предлог к возврату колониализма. Они же продемонстрировали уверенность в себе американской администрации, этой сторонницы одностороннего разоружения (других стран) - администрации, приверженной концепции превентивной войны против своих врагов (коими всегда оказываются государства, нарушающие права человека).

Поскольку администрация Буша, как часто повторяют ее представители, поставила установление демократических режимов (если понадобится - с помощью силы) и защиту прав человека в центр внешней политики США, те, кто усматривает в американском вмешательстве в Афганистане и Ираке только империализм, начинают смотреть на права человека все более скептически. Таким образом, Аннан и правозащитники оказались между двух огней.

На память приходит один из последних фильмов Бунюэля (испанский кинорежиссер, 1900-1983, эмигрировавший в 30-е годы в США, спасаясь от фашистского режима. Речь идет о фильме 1974 года "Призрак свободы", Le fantome de la liberté. - Прим. ред.): наполеоновский солдат, стоящий под трехцветным флагом, на котором написаны слова "Свобода, Равенство, Братство", собирается расстрелять испанского повстанца. Перед смертью тот кричит: "Долой свободу!" Похоже, мы недалеко ушли вперед.