Было время, когда золото форта Нокс служило гарантом американского доллара. Это время прошло, когда Ричард Никсон 15 августа 1971 года разорвал связь между желтым металлом и зеленой банкнотой. Было время, когда Нью-Йорк был финансовой столицей мира, когда доллар был универсальной валютой, когда подпись американского государства была самой надежной в мире. Это время тоже подходит к концу.

Ужасный финансовый кризис, с которым мы живем уже больше года, был сфабрикован на Уолл-стрит. Все самые престижные и высокомерные банки Манхэттена в последние полгода так или иначе попросили о помощи. Lehman обанкротился, Bear Stearns и Merrill Lynch были срочно выкуплены, Goldman Sachs и Morgan Stanley в последний момент получили финансовую помощь. В этой буре доллар уже не вызывает доверия. Конечно, американская валюта сильно выросла по отношению к евро в последние дни, после того, как шквал кризиса пересек Атлантику. Но это лишь передышка. Американская валюта падает по отношению к японской иене. А сопротивление доллара по отношению к другим азиатским валютам вызвано, прежде всего, политическим стремлением Китая поддержать стоимость зеленой банкноты. Сомнение в конце концов охватывает американское государство. На финансовых рынках игроки отныне делают ставку на то, что Вашингтон не сможет выплачивать долг. В хаосе финансового кризиса это самое радикальное, самое новое потрясение, которое со временем приведет к тяжелейшим последствиям. Просто-напросто вырисовывается новый мировой порядок.

В тот самый момент, когда класс политических и интеллектуальных подражателей радуется реабилитации государства, его финансовое могущество сотрясают беспрецедентные денежные бури. Столицам не хватает капиталов. На этой неделе крошечная Исландия (350 тыс. жителей) была вынуждена занять несколько миллиардов евро у России, чтобы спасти свои банки. На прошлой неделе страна более приличных размеров, Бельгия (11 млн жителей), снесла серьезное оскорбление. Она национализировала Fortis, но финансисты продолжили смотреть на банк сверху вниз. Другими словами, они не поверили в гарантии королевства. Чтобы изменить их точку зрения, потребовалось, чтобы банк перешел в собственность BNP Paribas, банка из Франции, которая больше, а значит, ее карманы глубже. Еще один признак недоверия к государству, на этот раз одному из крупных: процентная ставка в Италии (60 млн жителей) теперь на 1% больше, чем Германии, хотя еще шесть месяцев назад этот разрыв был в три раза меньше. В данном случае финансовые игроки тоже сомневаются в способности государства выполнить свои обязательства.

Соединенные Штаты до этого не дошли, во всяком случае пока. Если их государственный долг в будущем году должен был превысить 70%, то в Италии он составляет 100%, а в Японии - 180%. Инвесторы всего мира продолжают цепляться за облигации американского казначейства. Рейтинговые агентства регулярно напоминают, что эти долговые обязательства все еще имеют рейтинг ААА, присваиваемый самым надежным заемщикам. Но сомнения усиливаются. На рынке CDS ("дефолтный своп" - credit default swap), страховок на случай невозврата займов, вероятность дефолта в США расценивается как крайне низкая, но за шесть месяцев она удвоилась: подобное недоверие не коснулось других крупных стран.

Кроме того, иностранные инвесторы, покупающие американские государственные бумаги на сотни миллиардов долларов, нервничают все больше. Вашингтону это хорошо известно. Об этом красноречиво свидетельствует одно решение: спасение Fannie Mae и Freddie Mac в прошлом месяце. В разгар падения рынка недвижимости спасение двух гигантов рефинансирования ипотечного рынка выглядело логичным. Но если акционеры в результате этой операции оказались обобраны, то заемщики, в свою очередь, были полностью защищены. Кредиторы страховщика AIG, например, не получили права на подобную любезность. Почему? Да просто потому, что азиатские центральные банки вагонами скупали облигации, выпущенные Freddie и Fannie, сулившими в своей рекламе "американскую мечту". Не могло быть и речи о том, чтобы идти на риск разозлить таких хороших клиентов!

Несмотря на все эти усилия, червь уже поразил плод. Сомнения нависли над облигациями американского казначейства. А ведь эти облигации играют важную роль в мировой финансовой системе: они составляют ее основания. Все строится на них посредством умелой игры на разнице по отношению к процентной ставке (финансисты называют это "спредами"). От этого зависит роль доллара в мировой экономике. Буря в этой сфере расшатывает порядок, созданный почти век назад. Она подрывает финансовую сверхмощь Соединенных Штатов.

Страна потратила много десятилетий на то, чтобы закрепить свое финансовое первенство. Американская экономика стала первой в мире в начале ХХ века. Ее финансовая система создавалась от кризиса к кризису. Так, крах 1907 года привел к созданию Федеральной резервной системы. Она укреплялась в 1920-е годы, когда доллар обошел фунт стерлингов (массированная эмиссия зеленых банкнот для поддержания британской валюты, впрочем, стала одной из причин "пузыря", лопнувшего в 1929 году). Она была увековечена соглашениями, заключенными в 1944 году в Бреттон-Вудс. И вот эта история подходит к концу с крахом финансовых домов, рухнувших один за другим. Впервые правительство вынуждено было прибегнуть к рекапитализации Федеральной резервной системы, ослабленной "токсичными" активами, которые она выкупила у задыхающихся банкиров, чтобы дать им глоток кислорода!

В нынешнем тумане трудно разглядеть, кто сменит Америку в роли центра мировой финансовой системы. Это не под силу Китаю: в борьбе за первое место в мире он сейчас примерно там же, где США были в 1900 году. Европа кичится своими распрями. Само существование евро, в последние годы выросшего в мировых валютных резервах в ущерб доллару, может быть поставлено под вопрос европейскими лидерами, снедаемыми соблазном быть "каждый за себя". Ни одна другая держава не является достаточно надежной для того, чтобы стать новым финансовым центром. Если только несколько мировых экономик не организуются вокруг таких финансовых метрополий, как Нью-Йорк, Лондон, Франкфурт, Дубай, Шанхай, Сан-Паулу или Йоханнесбург... Этот финансовый кризис радикально новый, именно поэтому нам так сложно в нем разобраться. Послекризисный мир тоже будет радикально новым.